Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Каминка, родом из Херсона, как и Гессен, учился в Санкт-Петербурге на юридическом. Его научные интересы и склонности после окончания учебы не изменились, что в итоге привело его к работе в газете «Право», где он в 1898 году и познакомился с Набоковым и другими. Разумеется, Каминка сразу же, еще в 1905 году, вступил и в партию конституционных демократов, а затем был избран и в ЦК. С Гессеном и Набоковым он работал и далее, в газете «Речь», исполняя в ней не только редакторские, но и «продюсерские» обязанности, обеспечивая газету финансовыми поступлениями от Азовско-Донского банка, которым руководил его дядя.

Каминка, как представляется, не собирался эмигрировать, по крайней мере, он оставался в Петрограде вплоть до января 1919 года. Но в 20-х числах Августа Исааковича арестовали, и только вмешательство его ученика Александра Гойхбарга, сотрудника Наркомюста, убежденного большевика, помогло Каминке избежать уголовного дела и в лучшем случае длительного тюремного срока. Освободившись, Каминка немедленно эмигрировал в Германию, где жил и работал до конца 1920-х. После усиления позиций национал-социалистов Каминка предпочел снова уехать, выбрав следующим местом жительства Ригу. Там он продолжал юридическую и издательскую работу, но, увы, в итоге оказалось, что выбор он сделал неверный. Точных данных о смерти Каминки нет, вероятнее всего, он погиб при уничтожении рижского еврейского гетто в конце 1941 года.

Владимиру Дмитриевичу справедливо казалось, что обстановка в Берлине тех лет была довольно мрачной: перебои с продуктами, огромное количество беженцев из России, но иного выхода не было – для него, а главное, его семьи, за исключением Владимира-младшего и Сергея (но включая Марию Фердинандовну, мать Владимира-старшего, которая поначалу жила с ними, пока кто-то из трех других ее детей не вывез в Бухарест). В начале августа Набоковы переехали в Берлин и поселились в зеленом и ныне весьма дорогом и престижном районе Груневальд на Эгерштрассе, в квартире на втором этаже (в Германии он считается первым – по местным традициям вначале идет нулевой/нижний этаж, затем первый). Квартира принадлежала Иде Лёвенфельд, вдове знаменитого переводчика с русского Рафаэля Лёвенфельда (он переводил на немецкий Толстого, Тургенева и других; в доме была и большая русская библиотека, что Набоковым пришлось как нельзя кстати). Дом сохранился по сей день.

В начале ноября было подписано соглашение об открытии и начале издания в Берлине новой ежедневной (!) газеты. В подписании участвовали с одной стороны издательство Ullstein, с другой – Набоков, Гессен и Каминка. Газету назвали «Руль», и в этом названии воплотилось очень многое, хотя само его значение особой роли не играло.

Главная петербургская газета кадетов, по которой скучали все эмигранты, называлась «Речь», и Набоков очень хотел в качестве названия берлинского издания использовать похожее слово: короткое, емкое, односложное, желательно с мягким знаком на конце. К тому же оно будет похоже на «Русь». Но какое же слово выбрать? Рассматривались совершенно невероятные варианты: «Боль», «Долг» (Брайан Бойд еще упоминает «Слезу»). В результате нашелся какой-то странный, нелогичный, идущий против всех правил газетного наименования «руль», и это оказалось попаданием в цель: новое издание быстро заметили не в последнюю очередь благодаря названию.

Расчеты издателей базировались на том, что в Берлине действительно появился город в городе, русская даже не община, а нечто гораздо более масштабное. Именно тогда старинный берлинский район Шарлоттенбург, где поселилось большинство беженцев из России, эмигранты всерьез стали именовать на свой лад Шарлоттенградом (и это название в Берлине до сих пор используется русскоязычными жителями – так же всерьез). И конечно, десяткам тысяч людей требовалось чтение на родном языке: немецкий мало кто знал, учить его собирались единицы, рассматривая Берлин и Германию как временный перевалочный пункт (так и получилось). В начале 1920-х в Берлине выходили газеты «Грядущая Россия», «Голос России», «Социалистический вестник», «Заря», «Накануне», «Новый мир» (не тот, не московский, живущий и поныне), все самой разной направленности и взаимоисключающих политических взглядов. К этому добавлялось солидное количество литературных альманахов и журналов. «Руль» оказался наиболее успешным, просуществовал до 1931 года и задокументировал самое важное, что случилось в «русской» Германии в те годы. (Первые три года газета жила благодаря помощи издательства Ullstein, позднее перешла на самоокупаемость, а закончила свою жизнь, увы, в состоянии банкротства – последний выпуск вышел 14 октября.)

Интересного рода казус произошел с Иосифом Гессеном. Первоначально он не хотел входить в состав учредителей и редакторов новой газеты. Он и не видел смысла в «работе» с эмигрантами, и не хотел деградировать – менять крупное издание «Речь» на, по его собственным словам, «скромный беженский листок». Но Набоков его уговорил: Гессен согласился помочь наладить издание, а затем сразу же самоустраниться от газетных дел. Гибель Набокова поменяла расстановку: Гессен не только остался во главе «Руля» (Каминка отвечал за коммерческую сторону, Гессен – за содержание), но и, неожиданно для себя, оказался в роли руководителя правых кадетов в Германии – в роли, к которой он совершенно не был приспособлен. Ариадна Тыркова-Вильямс писала, правда, еще о временах «Речи», что Гессен был человеком умным, живым, способным, доброжелательным, кроме того – адвокатом с хорошей практикой, но уже в те времена этих полезных для редактора качеств не хватало. «Он, как и Милюков, не был талантливым журналистом, хотя работал много и газету любил» [71] Цит. по: https://www.yabloko.ru/Themes/History/tyrkova.htm . , – писала Тыркова-Вильямс.

Правокадетское направление исчезло в том числе из-за отсутствия внятного управления. Руководство «Рулем» было чревато и угрозой личной безопасности: правые экстремисты нередко выражали недовольство позицией и конкретными материалами газеты (в частности, их гнев вызвали статьи о расколе в церковном православии), а вымещали его в том числе на Гессене. В 1928 году в редакцию ворвались два незнакомца, которые сбили его с ног и ударили палкой, а год спустя нападению подвергся редактор Ландау, а помещение редакции было разгромлено.

Но это все-таки случилось уже намного позже. А первый номер «Руля» вышел в свет 17 ноября 1920 года (Брайан Бойд пишет о 16 ноября, но это спорный вопрос: пятый номер, о котором говорится в следующей фразе, вышел 21-го, с учетом ежедневного ритма, первый должен был выйти как раз 17-го), соредактором газеты значился В. Д. Набоков. Он стал и одним из ведущих авторов и работал отнюдь не только в качестве политического обозревателя – к примеру, уже в пятом номере вышла его огромная статья к десятилетию смерти Льва Толстого (на самом деле это была скорее речь, которую ВДН произнес на вечере памяти Толстого накануне, но ее тоже надо было написать и подготовить для печати). Плюс, без сомнений, Набоков писал статьи, публикуемые в газете без подписи (в приложении впервые за сто лет печатаются несколько его материалов, включая статью о Толстом). Дальше продолжалось в том же духе.