Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Моим переводчиком должен был быть новообращённый из ислама по имени Моним, человек, который сам хорошо знаком с преследованиями: после того как он уверовал во Христа, его арестовали и пытали электрическим током. Он был преднамеренно арестован службой безопасности именно в тот момент, когда должен был получить степень магистра, что не дало ему возможности получить диплом. Я восхищался его мужеством и был благодарен за его языковые навыки.

Мы с Монимом встретились с молодым человеком по имени Али Умар Муса, получившим сильные ожоги во время правительственного нападения. Я расспросил его о том, какая медицинская помощь ему уже была оказана, а также какую ещё помощь ему планируют оказать, чтобы вылечить ожоги. С помощью Монима я попросил его снять рубашку, чтобы сделать фотографии его травм. Эти фото помогут врачам, которые сотрудничают с «Голосом мучеников», найти лучшие возможности оказания помощи Али.

Я также спросил Али о его вере, но он, казалось, не понимал вопроса или не хотел отвечать. Моним наклонился и тихо объяснил мне, что друзья и сокурсники Али, сидевшие с нами в комнате, понятия не имели о его новообретённой вере. Не удивительно, что он не хотел открыто говорить о том, что оставил ислам ради следования за Иисусом!

Выйдя из дома, где проходила встреча с Али, мы с Монимом договорились ещё об одной встрече, во время которой я смог услышать его свидетельство о том, как он уверовал, что Иисус — Сын Божий, а также взять интервью у Монима и услышать полную историю его веры.

Размышления о преследованиях христиан в Судане вернули меня к воспоминаниям о преследованиях христиан в Чехословакии, которые страдали от коммунизма во времена моей молодости.

После этих встреч (а я планировал, что эта деликатная беседа будет моей последней встречей в Судане) я перенёс фотографии травм Али на зашифрованный раздел в моём ноутбуке — том самом ноутбуке, который теперь лежал на столе и в котором копались два сотрудника службы безопасности суданского аэропорта.

Двое охранников вывели меня из комнаты для допросов и отвели из аэропорта в белый Land Cruiser, ожидающий снаружи. Это был один из многих представителей этой марки, наводнивших пыльные улицы Хартума. Я сидел на заднем сиденье в течение пятиминутной поездки к управлению НСРБ — Национальной службы разведки и безопасности Судана. Меня отвели в комнату ожидания, расположенную рядом с кабинетом генерала, и я сел на коричневый кожаный диван. В помещении не было ни кондиционера, ни отопления, но даже в 04:30 утра температура в здании всё ещё была приятной для меня, одетого в джинсы и футболку.

…Я прождал несколько часов. Вооружённый АК-47 охранник сидел на стуле у двери в комнату ожидания и охранял выход. Его подбородок упал на грудь, и я подумал о том, не удастся ли мне бежать, хотя и осознавал, что он может проснуться в любой момент.

Почти три часа спустя пришли два сотрудника НСРБ и забрали меня из комнаты ожидания.

— Я хочу связаться с посольством, — сказал я им. — Я хочу связаться со своей семьёй.

Они проигнорировали мою просьбу и отвели меня в комнату для допросов.

— Вы работаете в «Голосе мучеников», верно? — спросил следователь.

Я не мог подвергнуть угрозе работу, которую выполняю, поэтому нашёл способы ответить, не выдавая им информацию, которая может причинить кому-либо вред. Ведь теперь много христиан во многих странах зависят от моей способности мудро отвечать на вопросы. По документам я не был сотрудником «Голоса мучеников» — я сотрудничал с этой организацией в качестве независимого подрядчика, — поэтому для меня не составило труда с уверенностью отрицать:

— Нет.

Он повторил вопрос.

— Я — консультант, который помогает тем, кто оказывает помощь страдающим, — настаивал я, подчёркивая свой опыт работы в администрации больницы. Следователь вынул из папки лист бумаги и начал зачитывать список имён, делая после каждого паузу.

Имена, конечно же, принадлежали пасторам, с которыми я познакомился в октябре предыдущего года в Эфиопии. В моей памяти возникли подозрительные суданские мужчины, которых я заметил, прогуливаясь по холлу во время конференции. Даже тогда я думал, что они выглядят подозрительно. Наконец-то я понял. Эти люди были агентами правительства — информаторами, задание которых заключалось в сборе информации о христианах, присутствующих на конференции.

Я, честно говоря, не помнил имена всех людей, с которыми встречался в Аддисе, однако отказался назвать даже те, которые помнил.

Через несколько минут следователь захлопнул папку.

— Если не будете сотрудничать, — пригрозил он, — вы знаете, что нам придётся задержать вас здесь намного дольше.

Он проводил меня обратно в комнату ожидания, и в течение ещё нескольких часов я ждал на диване.

Когда офицер НСРБ наконец-то отвёл меня обратно в кабинет на допрос, я увидел, что на столе лежит мой открытый ноутбук, а рядом с ним — внешние жёсткие диски и камера. Перед поездкой в Судан я перенёс фотографии со своего старого ноутбука на новый. Я был на сто процентов уверен, что удалил все фотографии со внешнего жёсткого диска, поэтому во время допроса не беспокоился о безопасности содержимого, зашифрованного в компьютере. Я был уверен, что устройства были чистыми.

Однако от того, что я услышал через мгновение, у меня по коже забегали мурашки.

Следователь нажал кнопку на моём ноутбуке, и я услышал в динамиках знакомый голос: «Сейчас мы находимся в Нубийских горах…» Голос принадлежал моему коллеге по служению. «Почему на моём внешнем жёстком диске видео 2011 года?»

…В начале Второй гражданской войны в 2012 году, в горячо оспариваемых Нубийских горах, я вместе с другими христианскими лидерами отправился в Нубас, чтобы задокументировать военные действия и предложить помощь преследуемым христианам, которые годами вели христианскую миссионерскую работу в горном регионе, отделяющем Судан от Южного Судана — работу, которую правительство Судана считает противозаконной.

Один из наших рейсов, доставлявших помощь в Нубийские горы, стал последним, которому было разрешено приземлиться. Вскоре воздушное пространство было закрыто, а взлётно-посадочные полосы — разбомблены. Начиная с 2011 года, правительство Судана ограничивало этот вид помощи, и мне было известно, как жестоко оно преследовало нарушителей. В течение более пятнадцати лет по приказу президента Башира Нубийские горы постоянно подвергались бомбардировкам. Однако лишь недавно Организация Объединённых Наций начала прислушиваться к людям, которые сообщали об этих бомбардировках, — таким людям, как мой друг, чей голос сейчас звучал на видео, которое мне демонстрировали. «Но как же это видео попало на мой ноутбук?»