Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Затем прокурор положил на стол фотографию двух мужчин, сидящих внутри фюзеляжа самолёта. Я сразу узнал фото и, присмотревшись, заметил надпись внизу: «Направляемся в зону военных действий».

Внезапно всё стало ужасающе ясно. Национальной разведывательной службе удалось восстановить удалённые видео и фотографии с моих внешних жёстких дисков — тех, которые я использовал для перенесения видео и фотографий с моего предыдущего ноутбука в зашифрованный раздел жёсткого диска нового ноутбука. Они также нашли способ восстановить удалённые цифровые изображения тела Али, которые я сделал в последний вечер своей текущей поездки, незадолго до ареста.

— Как зовут этого человека? — спросил следователь, указывая на фотографию молодого студента-христианина.

Я отказался отвечать, задаваясь вопросом, как они могли получить доступ к удалённым фотографиям. Затем мной овладело леденящее ощущение, быстро распространяющееся по шее и позвоночнику, и ужасно заныло в животе. «Я уверен, что удалил фотографии, однако не очистил карту памяти SD-камеры при помощи специальной программы, которая сделала бы невозможным восстановление файлов». Мужчина вытащил лист бумаги и начал читать список имён. Я сразу понял, что имена были взяты из контактов в моей учётной записи в скайпе. Разведывательная служба получила доступ к ней и использовала мои контакты, чтобы отследить мои связи с сотрудниками «Голоса мучеников» и других христианских организаций.

Теперь я осознал, что у меня определённо большие проблемы. Мне было известно, что правительство Судана вполне может заполучить веские аргументы против меня, потому что в глазах его жестокого закона те, кто занимаются таким христианским служением, считаются не только шпионами, но и врагами государства.

Несколько часов спустя меня вернули в комнату для допросов, и я увидел разбросанные по столу фотографии. Там были десятки снимков, на которых я входил в отель «Парадис», выходил из него, пересекал вестибюль, ел в «Озоне», посещал разрушенную церковь. В течение последних четырёх дней власти Судана, как оказалось, наблюдали за мной, вели слежку и документировали всю мою деятельность в Хартуме. Следователь показал мне ряд фотографий с зеленоватым оттенком, сделанных камерой ночного видения. «За мной следили днём и даже ночью». Я был встревожен и очень разволновался, однако упорно пытался сохранять спокойный вид.

Наконец следователь вытащил SD-карту и триумфально бросил её на стол. Карта памяти была защищена паролем и содержала копии моих финансовых отчётов. Я носил её в кошельке, когда путешествовал, чтобы иметь возможность своевременно обновлять финансовую информацию. Однако для следователя разведывательной службы эта карточка была ещё одним доказательством моей принадлежности к шпионской организации.

— Пожалуйста, позвольте мне связаться с посольством, — снова попросил я. — Позвольте мне связаться с моей семьёй.

Не отвечая, следователь провёл меня обратно в комнату ожидания, а через несколько часов опять забрал, чтобы провести очередной быстрый допрос. Так продолжалось до конца дня, а потом — до поздней ночи. В печали и молчании я ожидал, зная, как будет волноваться Ванда, и удивлялся, насколько плоха была моя ситуация. Чтобы нарушить однообразие и позволить мне размять ноги, следователь позволил мне перейти на лестничную площадку. Было около полуночи, но здание Национальной службы разведки Судана всё ещё кипело активностью, и я то и дело наблюдал, как сотрудники поднимались и спускались по лестнице.

Пока я ждал, я думал о своих родителях, которые годами подвергались гонениям в коммунистической Чехословакии за то, что были христианами. Я родился в христианской семье в 1960-е годы во времена коммунизма, когда моя страна была частью так называемого Восточного блока и была в сфере влияния Советского Союза. За десятилетие до моего рождения христиане подвергались ужасным пыткам, тюремному заключению и часто смерти во всей оккупированной коммунистами Европе. Это было время, когда правительство сильно преследовало нас и запрещало исповедовать нашу веру за пределами утверждённых и контролируемых государством церквей.

Поскольку мой отец был пастором, наша семья часто переезжала. Когда я был в четвёртом классе, мы в очередной раз поменяли место жительства и переехали в другой город. Мне, самому младшему в семье ребёнку, переезжать в новый район в разгар учебного года всегда было очень трудно, потому что каждый раз одноклассники спрашивали меня: «Чем занимается твой отец?»

Это очень естественный вопрос, но я боялся сказать правду. Я боялся, что мои одноклассники будут смеяться надо мной, если узнают, что мой папа — пастор, поэтому я говорил, что он — пчеловод. Мой ответ не был полностью ложью, потому что хобби папы были пчелиные ульи. Но в глубине души я знал, что лгал, и мой разум всегда возвращался к истории в Библии, когда другой Петр, Симон Петр, ученик Христа, отрекался от Иисуса, говоря, что не знает этого человека (Евангелие от Луки 22:54–62).

В детстве меня преследовало осознание того, что я отрёкся от Христа. Мне было стыдно. Когда в пятнадцать лет я стал христианином и начал следовать за Христом, я принял сознательное решение никогда больше не отрекаться от своего Спасителя.

В годы моего обучения в средней школе церковь отца часто посещали сотрудники службы безопасности. Они следили за его служением, за ним лично и затем сообщали о его христианской деятельности правительству. В дополнение к своему служению в церкви, мои родители также вели тайную, подпольную программу обучения ученичеству для молодёжи по всей стране. Однажды я вернулся из школы и узнал, что мои родители арестованы. И прежде, чем их отпустили, им пришлось пройти массу дотошных допросов службой безопасности.

Именно мой отец научил меня, как вести себя во время допросов. Он научил меня важности отвечать на вопросы последовательно и внимательно, потому что следователи часто задавали одни и те же вопросы многократно, чтобы обнаружить разницу в ответах. Он также научил меня тщательно разделять информацию, уже известную следователю, и ту, которую он хочет узнать.

Я не знал, что будет на следующий день, и чувствовал себя плохо подготовленным к тому, что мне предстояло, но я успокоился, полагаясь на Божье обещание Давиду, данное в Книге Псалмов: «Хранит Господь простодушных: я изнемог, и Он помог мне» (Псалом 114:6).

Размышляя об этом псалме, я заметил человека, спускающегося по лестнице. У него были седые волосы и длинная седая борода, а его кожа была светлой, более как у араба, чем как у суданца. Я видел его раньше: он сидел в холле гостиницы «Черчилль» в Аддис-Абебе два месяца назад. Меня осенила отрезвляющая мысль: «Суданской службе безопасности было известно обо мне всё ещё до того, как я въехал в страну».