Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Было напечатано десять тысяч экземпляров, которые затем были разосланы во все газеты и лидерам всех политических партий Индии. «Пайонир» стал первым изданием, отозвавшимся на брошюру в редакционной статье. Краткое изложение брошюры агентство Рейтер отправило в Лондон, а лондонский офис Рейтер, в свою очередь, отправил еще более сокращенный вариант в Наталь. Телеграмма, полученная в Натале, была не длиннее трех печатных строк — получилась крайне искаженная картина положения индийцев в Натале, нарисованная в моей брошюре. Причем в заметке не было ни единого слова, написанного мной. Позже мы увидим, к чему все это привело. А тем временем в Индии каждое сколько-нибудь значительное издание присоединилось к обсуждению поднятого мною вопроса.

Отправить брошюры почтой оказалось весьма хлопотным делом. Было бы слишком дорого нанимать оплачиваемых работников для упаковки и прочего, и мне пришла в голову другая идея. Я собрал всю ребятню, жившую в моем районе, и попросил детишек выделить два или три часа утром, до уроков, чтобы помочь мне. Они охотно согласились. В качестве награды за труд я обещал благословить их и подарить погашенные почтовые марки, которые успел собрать. Они справились с поставленной задачей очень быстро. Это стало моим первым экспериментом, к которому я привлек детей в качестве добровольцев. Двое из тех моих маленьких друзей работают у меня и по сей день.

Примерно в то же время в Бомбее разразилась эпидемия чумы, породившая повсеместную панику. Возникли опасения, что болезнь доберется до Раджкота. Поскольку я посчитал, что смогу помочь в осуществлении санитарного надзора, я предложил свои услуги правительству. Мое предложение было принято, и меня включили в состав особой санитарной комиссии. Я сразу же подчеркнул важность чистоты отхожих мест, и комиссия приняла решение произвести инспекцию на каждой улице. Бедняки не возражали, чтобы их туалеты осмотрели, и, более того, они присушались к советам, которые мы им дали. Однако, когда очередь дошла до домов богатых людей, некоторые семьи попросту отказались впустить нас, не говоря уже о том, чтобы выслушать наши рекомендации. Между тем мы уже поняли, что отхожие места в домах богачей зачастую бывали самыми грязными. В них царила темнота, вонь, а в нечистотах копошились черви. Улучшения, предлагаемые нами, были крайне просты: например, завести ведра для экскрементов, вместо того, чтобы выбрасывать их на землю; собирать в ведра мочу чтобы она не просачивалась в почву; убрать перегородки между наружными стенами и туалетами, чтобы обеспечить доступ света и свежего воздуха в отхожие места, а также облегчить работу уборщикам. Представители высших классов выдвинули множество возражений именно против последней рекомендации и в большинстве случаев не последовали ей.

Комиссии необходимо было осмотреть и те кварталы, где жили неприкасаемые. Только один из ее членов согласился сопровождать меня туда. Остальным представлялось чем-то совершенно неподобающим посетить дома неприкасаемых, а тем более осмотреть их туалеты. Но для меня эти кварталы стали приятной неожиданностью. Я впервые посетил их. Обитавшие там мужчины и женщины были удивлены, увидев нас. Я попросил разрешения осмотреть их туалеты.

— Туалеты? У нас? — воскликнули они изумленно. — Мы справляем нужду под открытым небом. Туалеты есть только у вас — важных людей.

— Что ж, в таком случае вы не будете возражать, если мы просто осмотрим ваши жилища? — спросил я.

— Добро пожаловать к нам, сэр. Можете заглянуть в каждый угол и закуток наших домов. Хотя мы живем не в домах, а почти что в дырах.

Я вошел и, к своей радости, обнаружил, что дом не только выглядел чистым снаружи, но и был опрятным внутри. Прихожая была тщательно выметена, полы аккуратно вымыты водой с навозом [62] Пусть это покажется странным современному читателю, но мытье полов смесью из воды и навоза — один из древнейших способов поддержания их в чистоте. , а немногочисленные горшки и сковородки сияли. В этом квартале можно было не опасаться вспышки эпидемии.

Зато в одном из домов людей высшего класса мы увидели туалет, который мне так и хочется описать во всех подробностях. В каждой комнате было сливное отверстие, используемое как для воды, так и для мочи. Дом пропитался отвратительной вонью. В другом доме сливное отверстие было расположено в комнате на втором этаже. От дыры на первый этаж спускалась труба. Терпеть жуткий запах в этой комнате казалось невозможным. Как ее владелец мог спать в ней, я предоставляю читателям вообразить самим.

Наша комиссия посетила и хавели вишнуитов. Жрец поддерживал дружеские отношения с моей семьей, а потому охотно позволил нам все осмотреть и согласился прислушаться к нашим рекомендациям. На территории храма мы обнаружили свалку, которую сам жрец, вероятно, видел впервые. Вдоль стены были нагромождены пищевые отходы и листья, использовавшиеся вместо тарелок. Туда слетались воронье и коршуны. Туалеты оказались, конечно же, грязными. Я пробыл в Раджкоте не так уж долго и не успел выяснить, какие из наших рекомендаций были выполнены в хавели.

Мне было больно видеть нечистоты в месте, предназначенном для молитв. Мы вправе были ожидать более тщательного соблюдения правил санитарии и гигиены в помещении, считавшемся священным. Авторы «Смрити», насколько я знал тогда, особо подчеркивали важность внутренней и внешней чистоты.

Едва ли я встречал кого-либо, столь же преданного британской конституции, как я. Теперь я понимаю, что корнем этой преданности была истина: я никогда не смог бы изображать преданность или любую другую добродетель. Британский национальный гимн обычно исполнялся на каждом собрании, которое я посещал в Натале. Я всегда чувствовал себя обязанным петь вместе со всеми. При этом я видел все недостатки британского правления, но в целом считал его вполне допустимым. Тогда я еще верил, что оно приносит нам пользу.

Расовая нетерпимость, с которой я столкнулся в Южной Африке, противоречила, как я полагал, британским традициям, и я воспринимал ее как временное и чисто локальное явление. Потому я мог посоперничать с англичанами в их преданности британскому трону. Я старательно заучил мелодию национального гимна и присоединялся к пению, когда бы оно ни звучало. И если выпадала возможность выразить свою преданность без показного рвения и хвастовства, я охотно пользовался этой возможностью.

Причем никогда в жизни я не пытался извлечь выгоду из своей преданности. Для меня она стала обязанностью из числа тех, что выполняют, не ожидая какой-либо награды.

Когда я вернулся в Индию, подготовка к празднованию шестидесятилетия правления королевы Виктории как раз шла полным ходом. Меня пригласили войти в состав комиссии, собранной для этого в Раджкоте. Я принял приглашение, но сразу же заподозрил, что празднование получится в значительной степени показным. Я увидел много пустой мишуры и расстроился. Я даже начал спрашивать себя, стоит ли мне оставаться в комиссии или нет, но в результате решил остаться и добросовестно сделать свою часть работы.