Николай Козлов - Хранить вечно

— Значит, так тщательно подготовленный путч провален? — спросил Локкарт.

В глубине души он испытывал нечто вроде злорадства. Так им и надо за то, что хотели провести авантюру без него…

— А как за пределами столицы? — осведомился он у Рейли.

— Правые эсеры тоже дали маху, — ответил «сотрудник Петроградской губчека». — Восстания в городах Верхней Волги подавлены прежде, чем их успели поднять. В Ярославле власть со вчерашнего дня захватили люди Савинкова, которыми командуют полковники Перхуров и латыш Гоппер. Советских активистов расстреляли, повесили и утопили в Волге. Но вряд ли савинковцы выдержат в одиночку. По распоряжению Ленина туда двинуты Интернациональный отряд и бронепоезд. Дана команда приготовиться для отправки в Ярославль шестому Тукумскому латышскому стрелковому полку в Петрограде. Мобилизуются красные активисты. Но они в военном отношении неопытны…

Локкарт пришел к выводу, что в планах свержения Советской власти изнутри допущен весьма серьезный просчет: не были приняты меры, если не к переходу на сторону мятежников, то хотя бы к нейтрализации латышских воинских частей, прошедших фронтовую школу в жестоких боях на Северо-Западном фронте и проникнутых большевистским духом.

— Я свяжусь с Кроми и другими агентами и буду зондировать почву в этом направлении, — сказал Локкарт.

Собеседники расстались вполне довольные друг другом, договорившись поддерживать связь и с Савинковым, наиболее решительным и энергичным из всех противников большевизма в России, с которыми им приходилось встречаться до сих пор.

Так же, как и Рейли, Борис Викторович Савинков всегда старался оставаться в тени. Худощавый, облысевший брюнет с продолговатым иссиня-бледным лицом, большим морщинистым лбом и стриженными по-английски усиками, он умел гипнотизировать непроницаемым взглядом холодных серо-зеленых глаз. По его приказу террористы «Союза защиты родины и свободы» шли на верную смерть. В своем почти неизменном защитном сюртуке, красных гетрах и лакированных ботинках Савинков чем-то напоминал высокопоставленного иезуита с вкрадчивыми манерами и отнюдь не лишенного склонности к пороку.

Савинков, приехав в 1918 году с Дона, так же как и Рейли, применил в широко разветвленной организации систему изолированных друг от друга «четверок». Это позволяло савинковцам совершать диверсии и террористические акты, ускользая от полного разгрома при провале одной или нескольких «четверок».

Первый ощутимый удар от ВЧК Савинков получил в ночь на 31 мая 1918 года в Москве, в квартире 3 дома 9 по Малому Левшинскому, где арестовали тринадцать бывших офицеров лейб-гвардейских полков — участников «Союза защиты родины и свободы». У них обнаружили вырезанные из визитной карточки картонные треугольники, с четко выписанными загадочными буквами «ОК». Однако система «четверок» спасла организацию, Савинкова и других ее главарей, которым удалось скрыться.

Борису Викторовичу помогало также щедрое финансирование организации. Он был связан с дипломатами Нулансом, Гренаром и Лавернем, получал от них крупные суммы, не забывая брать и у Рейли и у Френсиса.

Савинкову никогда не хватало денег — слишком широки были его планы: убийство Ленина и других большевистских руководителей; восстания в Ярославле, Вологде, Рыбинске, Муроме и других приволжских городах; соединение с англо-французским десантом на Севере России и белым чехословацким корпусом на Востоке; превращение Верхней Волги в базу наступления антисоветских сил на Москву и, наконец, захват самой столицы.

Савинков отнюдь не гнушался и немецкой ориентации. Это нужно было на случай провала союзников. С немцами в конце концов тоже ведь можно столковаться!

Для борьбы с большевиками Борис Викторович мог вступить в коалицию даже с самим дьяволом.

Локкарт уже обдумывал план финансирования Савинкова. Но он еще не успел что-либо предпринять, как произошло нечто совершенно неожиданное.

15 августа ко мне явились посетители, приход которых мог привести к более серьезным политическим последствиям. Я сидел за завтраком, когда раздался звонок и горничная доложила, что меня желают видеть два латышских господина. Один из них, пониже ростом, оказался бледным молодым человеком по фамилии Шмидхен. Другой — Берзин, высокий, богатырского сложения, с резкими чертами лица и холодными, как сталь, глазами, отрекомендовался командиром одного из латышских полков…

Шмидхен принес мне письмо от Кроми… Я всегда опасался провокаторов и поэтому внимательно осмотрел письмо, но оно было действительно написано рукою Кроми… В письме Шмидхен рекомендовался как человек, услуги которого могут быть полезны [14] На сей раз память изменила Локкарту: он перепутал тех, кто явился к нему с визитом. Берзин впервые пришел к нему вместе со Шмидхеном (Яном Буйкисом) 14 августа. Сам же Шмидхен познакомился с Локкартом на несколько дней раньше, когда приходил к нему с Яном Спрогисом. .

Локкарта успокоило поручительство британского военно-морского атташе в Петрограде. Чрезвычайно осторожный, он вручал рекомендательные письма только самым надежным, проверенным людям, которые уже работали на английскую разведку и доставляли важные сведения, подтверждавшиеся при проверке.

После событий 6 и 7 июля Локкарту не давал покоя призрак учреждения, размещенного в доме 11 по Лубянке. С этой проклятой ЧК надо быть начеку. И как ни приятна неожиданная встреча с двумя латышами, которые как бы предвосхитили его намерение прозондировать почву среди латышских командиров, Локкарт держался сверхосторожно.

Он справился о цели визита. Шмидхен объяснил, что хотя латыши и поддерживали большевистскую революцию, но они не намерены более сражаться за Советскую власть. У них теперь только одно желание — вернуться на родину. Однако она оккупирована немцами… Поэтому они хотели бы столковаться с союзниками насчет освобождения Латвии. У них нет охоты сражаться на Архангельском фронте против генерала Пуля, и они перебегут к нему, если их туда направят.

Может ли Локкарт добиться у Пуля, чтобы их не расстреляли союзники?

Это предложение заслуживало внимания и было понятно. Я посоветовал им самим послать кого-нибудь к генералу Пулю. В этом отношении я могу оказать им содействие. Мы сговорились, что они придут завтра… Я переговорил с французским консулом генералом Гренаром и военным атташе генералом Лавернем, и мы пришли к выводу, что предложение латыша является, по всей видимости, искренним, и особого вреда от того, что мы направим этих людей к Пулю, вероятно, не будет…

Гренар настоятельно советовал вступить в переговоры с Берзиным, избегая, однако, всего, что могло скомпрометировать нас самих…