Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

Такие разговоры часто происходили между актерами, населявшими меблированные комнаты. Алексей многое от них узнал и благодарил судьбу за то, что она привела его сюда. Но слушая эти разговоры, Алексей жалел, что не может полностью отдаться театру, литературе! Уж слишком ненадежно все это, зависит от случая, капризов судьбы. Быть инженером гораздо спокойнее.

Каждый день был у него до отказа забит какими-нибудь делами. По совету тети брал электрические сеансы у доктора, — рука у него все еще не проходила. Осматривая его, доктор сказал, что рука пройдет почти наверняка, но что медлить было бы опасно, ибо уже сейчас началось перерожденье перерезанного нерва. А главное, занятия и репетиции отнимают уйму времени. И время тратит он не зря. Поздравляя матушку с днем рождения, он преподносит ей в качестве подарка пять баллов по аналитической геометрии. Правда, для него это было сюрпризом. Он думал, что в математике вообще понимает немного лучше холмогорского барана. Оказалось, что в реальном он прошел хорошую школу и это сейчас приносит свои несомненные результаты. Осталось еще три репетиции: по аналитической механике, начертательной геометрии и дифференциальному исчислению, две работы по техническому и архитектурному черчению: два рисунка с гипса, а он уже мечтает о каникулах в Самаре.

К середине ноября он уже совсем освоился со своим новым положением. На лекции почти совсем перестал ходить. Признавал только чертежные работы. Тут пропускать нельзя, ничем эти пробелы не восполнишь. Понедельник, вторник и среду абсолютно ничего не делал. С четверга начинал «гвоздить», по его собственному выражению, до воскресенья включительно. «Вообще занимаюсь страшно безалаберно, — признавался он в письме к матери. — Вчера сидел за механ. Только кончил в 12 часов, поглядел эдак умильно на постель, вдруг звонок, «Алешка дома?» Ну, думаю, кончено. Оказывается мой товарищ путеец. В сюртуке и надушенный. Натурально конечно пристал ко мне, напялил на меня сюртук и утащил на бал в Констант. артил. училище. В 5 я вернулся мокрый, как котенок. Духота была страшная. Народу масса. Но не очень шикарно. Наряду с декольтированными дамами попадались в довольно простых платьях (закрытых). Маменьки, так были в шерстяных коричневых. Артиллеристы производили по привычке очень много шуму. Хлопали хлопушками, поджигали пузыри с водородом и пр.».

Ясно, что после такого бала или подобно этому проведенного вечера или ночи денежные ресурсы Алексея значительно истощались. И в Самару летела очередная слезница: «Дорогая мамочка получил сейчас 25 руб., но мне необходимы остальные 75, чтобы хоть немного расплатиться с долгами и выкупить часть заложенных вещей. Я пришел к убеждению, что я, как хозяин ни к черту не гожусь, что у меня белья пропало, это ужас... Чуть за прачкой не досмотришь, сейчас и стибрит, просто беда».

Такие письма Алексея жгучей болью отзывались в сердце матери, а Алексей Аполлонович тут же собирал необходимую сумму и отсылал в Петербург. Неужели Алеханушка окажется пустоцветом, волновалась за судьбу своего ненаглядного сына Александра Леонтьевна. Неужели волны столичных развлечений утопят в нем то хорошее, прекрасное, что с такими трудностями она выращивала в нем. И почему он все время тянется к верхушке общества, часто бывая у Комаровых? Ведь сам-то он, видно, не замечает этой своей тяги. Вот стоило ему всего лишь на несколько месяцев оторваться от нее, как сразу что-то чужое встало между ними. Ее мальчик заговорил на каком-то чужом языке, далеком от ее понимания. Она и раньше замечала в нем склонность эгоиста, но думала, что это всего лишь следование модным теориям. Сейчас теория становится практикой ее сына, в которого она, думалось ей, вложила столько истинно прекрасного и человечного. И она делает, может, последнюю попытку наставить его на путь истинный:

«Просто непереносимо видеть, когда более сильный измывается над слабым. К сожалению, так сложились обстоятельства, что тебе особенно надо беречься этого страшного ненавистного всем порядочным людям положения. Твой титул, твое состояние, карьера, внешность, наконец, — большею частью поставят тебя в положение более сильного, и потому мне особенно страшно, что у тебя разовьется неравное отношение к окружающим, а это, кроме того, что некрасиво, не этично, — это может привести к тому, что, кроме кучки людей, окружающих тебя и тебе льстящей, ты потеряешь уважение большинства людей, таких людей, для которых положение не есть сила...» «Мне кажется, что твой титул, твоя одежда и 100 р. в месяц мешают пока найти самую симпатичную часть студенчества, нуждающуюся, пробивающуюся в жизни своими силами».

Александра Леонтьевна имела основания для подобных опасений. Алексей пошел самостоятельной дорогой, которая не всегда была прямой, а чуть извивалась и гораздо дольше вела к цели. А стоило ей узнать из письма Варвары Леонтьевны о том, что однажды Алексей зашел к ней «голодный, третий день не обедавши», Алексаидра Леонтьевна с горечью пишет ему: «У меня просто замерло сердце. Глупенький ты мальчишка, тебе бы надо занять денег да телеграфировать нам. Пожалуйста, мое сокровище, если тебя постигнет такое безденежье, так и делай, не сиди без обеда, а, главное, не закладывай теплой шинели, избави бог, еще тиф схватишь. Не можешь ли ты рассчитать так, чтобы тебе хватило на месяц и не сидеть голодным? Смотри не проморгай сроки закладов, жаль, если вещи пропадут.

Сокровище мое, хороший мой сыночек, как бы я поглядела на тебя, хотя бы на минуточку. Очень я о тебе соскучилась. Как подумаешь, что еще больше месяца ждать до тех пор, пока ты приедешь. Золотенький мой, пиши мне почаще, такая отрада увидать на конверте твой почерк».

Вместе с этим письмом Александра Леонтьевна послала Алексею рукопись драмы «Козий хутор» в двух экземплярах и прошение в цензурный комитет, связывая с этим немалые надежды. Посадила Алексея Аполлоновича переписывать, так как ее здоровье было неважным, «нервы расклопштосились». Да и спина постоянно болела, даже при работе на машинке. Когда рукопись была готова к отправке в Петербург, она сказала:

— Я, Лешурочка, очень надеюсь на Лелю. Этот захочет, так устроит.

— Дай-то бог. Если удастся, ну значит, сама судьба привела его к актрисе. Планида. Только мало он пишет о ней.

— Как радует меня его бодрое, рабочее настроение. Насколько тоскливым должно показаться ему нудное светское безделье Комаровых. Нельзя ли как-нибудь Левушке помочь?.. Ведь пропадет, погрязнет в безделье...

— Нет, Сашурочка, ничего из этого не выйдет. Невозможно получить аттестат нашего реального училища, если Левушка не прошел полного курса. Ну к кому ты могла бы обратиться?.. К Пономареву, например, или к кому другому. Можно ли надеяться путем взяток получить аттестат Левушке — вот ведь к чему толкает нас ваш Алешенька. Нет, решительно ни на ком не могу остановиться. Так мне и кажется, что каждый на этот вопрос ответит оплеушиной или вроде того.