Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

Вечером сидели и мечтали о том, что было бы, если бы в пади оказалось золота золотника на три-четыре. Но на разработку в пади надо еще получить разрешение у лесничего, жившего в Варламово.

Поездка к лесничему оказалась удачной. Возвращались они уже ночью. И все было бы хорошо, если бы не ямщик. Алексею он сразу не понравился. Все хихикал, когда они разговаривали. Потом спросил, хорошо ли их угостил лесничий, и незаметно для них завязал разговор о политике. Из его путаных рассуждений можно было сделать вывод: мир заключать не следует, потому что русские обязательно побьют японцев. Ничего, что они разбили наш флот, зато мы их колотим на суше, и совсем бы победили, если бы у нас не отняли пушек и японцы ходили бы в бой в трезвом виде. Потом, у них немецкие и польские генералы, а они, известно, одной веры с японцами.

Глупая и самоуверенная болтовня ямщика сначала только веселила Алексея, и он с интересом прислушивался к его болтовне. А потом, когда ямщик предложил заехать к нему на заимку, уверяя их, что там у него есть гармонь, племянница и водка, Алексею стало скучно: рядом тесть, да и сразу видно, что заливает.

2 июля Алексей Толстой делает следующую запись:

«Утром я вскочил рано и со Ст. Ив. поехали в падь для исследования.

При самом въезде пощупали, наткнулись на гору и я решил начать от дальних гор. Вскоре лошадь начала тонуть в торфу, хотя мы и ехали по дороге. Оставив кучера с лошадью и инстр. мы с Лоп. пошли далее, все время проваливаясь до колена. Пройдя Еланчик, взяли влево по просеке и попробовали щупом, результаты те же. Пошли далее. Жара, комары, местность настоль отдаленная от дорог и столь непроходимая, что мы решили вернуться обратно и начать разведки от Еланчика.

Но в это время послышался издали лай Така, затем ужасный писк, точно он схватил зайца за горло. Я впопыхах заряжаю ружье, треск сучьев и на нас из-за кустов мчится что-то. Я прицеливаюсь, а Степан кричит: «Да это козел!» Опускаю ружье. Маленький, полуторанедельный козлик со страшным криком несется прямо на нас. Один момент и Лоп. бросил на него ковшик и лопату. Козел покатился. Я кинулся к нему, он бился и пищал под ковшиком. «Должно, я его совсем прибил, — говорит Степан, — придется прирезать». Но козел оказался только страшно испуганным. Мы связали его, взяли на руки, причем он перестал биться и кричать и лежал спокойно, глядя на нас своими удивленными и прекрасными глазами.

Кучеров был очень удивлен при виде невиданного зверя. Особенно приводили его в восхищение козлиные уши, за которые он все хватался, приводя козла в неописуемый ужас.

Поставив их на работу, повез козла домой. Папаша с Германом гуляли, не решаясь идти в падь, т. к. не знали, где мы.

— Идите скорее, — крикнул я, — я зверя привез. Всех нас искусал, теперь лежит связанный в телеге.

Они подошли в изумлении, и я им показал козленка. Восхищение полное, особенно у Германа. Конечно, сейчас же начали кормить его молоком, устраивать клетку. На коленях козленок лежал, как кошка, но и так особенно не волновался.

Поместив козла в наскоро сколоченную клетку и оставив при нем Германа, мы с папашей пошли снова в падь.

Лопыгин пробил в указанном месте шурфишко, но наткнулся на гору и пошел со щупом по косой к озеру. У самого озера наткнулся на песок, лежащий в нешироком логу. Сейчас же начались предположения. Кучерова услали за крепями, а мы втроем пошли кругом пади. Папаша, положив чулки в карман и проповедуя преимущество худых башмаков перед сапогами, шагал по колено воде, говоря, что прекрасно себя чувствует.

Пошли опять через просеку, мимо того места, где поймали козла и далее, оставляя падь влево и горы вправо. Шли долго... Шуп снова ничего не давал. И все-таки во второй раз мы не обошли всю падь и свернули наперерез к большой просеке. Тут нам пришлось не раз вспотеть. Высокие кочки, между ними вода, иногда провалы, гнилые, поросшие мхом, поваленные деревья, туча комаров — вот падь, по которой мы шли.

Лопыгин время от времени погружал щуп и каждый раз говорил: «гора» или «весь» — т. е. не достал щупом дно. Но вдруг посредине пади под ударом шупа послышалось на совсем мелком месте характерное шуршание песка. Песок! Мы забыли кочки и комаров. Далее и далее все песок. Поставили знаки, связали березки вершинами. Там, где начались сосны, кончился и песок и щуп с глухим стуком ударился о камни. Выбрались мы на просеку и часа через полтора были дома.

У самой околицы видим, гуляет в лесу Герман без ружья один.

— Герман, ты чего делаешь?

— Мы с Милашей гуляем. Козочка прыгала, ела корешки, вообще чувствовала себя не совсем плохо».

Шурф заложили у самого озера. И напрасно. Грунт, де начали бить шурф, оказался плавучим и выпер все крепи, так что нужно было все начинать сначала. Лопыгин бросил работать и разыскал жилу, проба с которой дала золото. Но Алексей ничуть этому не удивился. Столько уж находили золота! Лучше он пойдет с таксатором на бекасов.

В полном охотничьем снаряжении Алексей со своим неизменным Таком зашли за таксатором и пошли на болото. Всю дорогу хвастались собаками. Аякс таксатора, большой полукровный пойнтер со стоящей от злости шерстью на загривке, маленькими ушками производил поначалу хорошее впечатление. Его громадный, загнутый, как у свиньи, хвост, по словам таксатора, на охоте торчит как палка. Вряд ли, тут же усомнился Алексей. Вышли в поле. Аякс вместе с Таком унеслись за версту. Алексей поймал Така и отлупил. Каково же было его удивление, когда таксатор радостно засмеялся, уверяя, что Аякс никогда не позволит себе убежать без спросу. Но тут же посадил его на веревку, а веревку привязал за пояс. Алексей с удовлетворением увидел, что его предположения сбылись, как только хозяин отпустил веревку: Аякс рванулся и со страшным воем унесся по кочкам.

— Аякс, Аякс! — закричал смущенно таксатор. — Первый раз с ним это случается, ах, вот негодный.

Аякс так и не отозвался на зов хозяина, а между тем они уже подходили к болоту.

— Да он всех уток перепугает, — завопил таксатор. — Аякс! Аякс!..

И действительно, Аякс уже кинулся в воду и поднял такой шум в болоте, что стая птиц тут же поднялась.

— Ах, негодяй, я его сейчас застрелю. Ах, мерзавец...

Наконец Аякс был пойман и посажен на веревку. Но только они снова стали подкрадываться к уткам, как Аякс опять сорвался и распугал всех птиц. Охота явно не ладилась. А к вечеру начался дождь, и Алексей, бросив таксатора с его Аяксом, удрал к отцу Михаилу.

А на следующий день узнал, что золота не оказалось, дошли до пустого речника. Алексей и Герман совсем охладели к работе. В хорошую погоду купались, развлекались, как могли: изображали дикарей, ездили голыми на лодках, скакали по камням. Вообще жили как птицы небесные, не заботясь ни о чем, все им доставлялось и готовилось.