Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

Критикуя слабые поэтические сборники, Александр Блок, подводя итоги 1907 года, с горечью писал о хлынувшем потоке подражательной поэзии: «...Мы не удивимся, если на днях выйдут «Вечерние шумы» самого Александра Пушкина, тем более, что недавно вышла новая книга стихов нового поэта — графа Алексея Толстого».

И Алексей Николаевич, естественно, знал об этом отзыве.

Алексей Толстой оказался в кругу символистов тогда, когда их стали признавать широкие круги российской общественности. Сначала на них шикали, гоготали, удивлялись их непомерным претензиям. На слово верили брани газетчиков, потом у широкой публики появилась потребность собственными глазами увидеть крамольников, осмелившихся поднять свой голос против устоявшихся традиций, и убедиться в их полной бездарности и безликости. Только потешались недолго. Самые умные из приверженцев «старого» искусства стали замечать, что молодые ратоборцы нового искусства глубоки, серьезны, блестяще владеют огромным историко-литературным материалом, не уступают в начитанности известным профессорам-филологам. К тому же они оказались искусными фехтовальщиками, способными разрушить красивыми словесными выпадами с эстрады газетную молву об идиотизме представителей нового искусства. Чаще всего эти битвы происходили в «Кружке», где за его существование побывала чуть ли не вся Москва. Московский литературно-художественный кружок — так полностью называлось объединение деятелей литературы и искусства, устраивавших по вторникам свои вечера. Членами клуба были Станиславский, Ермолова, Шаляпин, Собинов, Южин-Сумбатов, Ленский, Серов, Коровин, Васнецов и другие выдающиеся писатели, ученые, журналисты, художники и актеры, членами клуба были и политические деятели. Действительные члены и члены-соревнователи кружка вносили ежегодные членские взносы, но доход от взносов составлял только мизерную часть огромных средств, расходуемых на содержание роскошного особняка, многочисленных официантов и слуг, на пополнение великолепной библиотеки, на материальную помощь нуждающимся писателям, артистам, музыкантам. Основная часть дохода поступала от играющих в «железку». После двенадцати часов ночи играющие платили штраф, к шести часам утра, когда заканчивалась игра, штраф доходил до тридцати двух рублей. Некоторые члены клуба пытались протестовать против таких «нечестных» доходов, дескать, нельзя клуб творческой интеллигенции превращать в игорный дом. Но сломать заведенный порядок было невозможно: уже все привыкли к роскошному особняку, где всегда полно света, уютной мебели, дорогих картин на стенах, где есть читальный зал, в котором можно просмотреть русские и иностранные журналы и газеты. Особняк на Большой Дмитровке славился и своим прекрасным буфетом, где всегда можно было найти тончайшие вина и недорого поужинать. Если отказаться от главного источника дохода, то нужно было ограничивать себя во всем. Кто ж тогда пойдет в такой клуб? А ведь в кружке бывали крупные «тузы», которых прельщала только его ночная жизнь, скрытая от посторонних глаз.

Алексей Толстой бывал здесь во время своих наездов в Москву, но вскоре его покровители отделились от кружка, создав свое общество.

«Поэты в России всегда должны были держаться, как горсть чужеземцев в неприятельской стране, настороже, под ружьем. Их едва терпели, и со всех сторон они могли ожидать вражеского нападения», — говорил Валерий Брюсов, один из лидеров нового искусства. Ему-то и принадлежала инициатива создания нового общества — «Общества свободной эстетики».

Валерий Брюсов привлек в это общество многих начинающих писателей. Обратил он внимание и на молодого Толстого. Вот что об этом вспоминает Андрей Белый: «Здесь Москва знакомилась с Алексеем Толстым, которого подчеркивал Брюсов, как начинающего поэта; Толстой читал больше стихи; он предстал романтически: продолговатое, худое еще, бледное, гипсовой маской лицо; и — длинные, спадающие, старомодные кудри, застегнутый сюртук; и— шарф вместо галстука: Ленский! «Держался со скромным надменством».

Московские символисты быстро признали в нем своего единомышленника. Алексей Толстой обладал поразительной способностью впитывать в себя все, что он видел, слышал, читал. Вскоре Алексей Толстой узнал, что «Общество свободной эстетики» было создано по инициативе тех, кто был недоволен заведенным порядком в «Кружке»: им пришла счастливая мысль образовать чисто литературно-художественное общество. Цель его — «способствовать успеху и развитию в России искусств и литературы и содействовать общению деятелей их между собой!». На собраниях общества выступали с докладами, с чтением стихов, с исполнением новых музыкальных произведений, в помещении общества устраивались художественные выставки.

Впервые, может быть, символисты и близкие им по творческой устремленности получили возможность открыто агитировать за свои теоретические принципы и объединять все, по выражению А. Белого, «живые силы искусства». Были здесь Матисс, входивший тогда в моду, знаменитый художник Морисс Дени, пытавшийся воскресить примитив. Верхарн читал стихи, а Брюсов давал их в своем переводе. Частыми посетителями «Общества свободной эстетики» бывали художники, музыканты, писатели: Игумнов, Гречанинов, Метнер, Гедике, Скрябин, Серов, Судейкин, Павел Кузнецов, Сарьян, Грабарь, Голубкина, художники «Мира искусств» во главе с их идейным вдохновителем Дягилевым, Качалов, Книппер-Чехова, Южин-Сумбатов, Волошин, Вячеслав Иванов, Бальмонт, Клычков, Марина Цветаева...

Первые успехи и признание Алексея Толстого в литературных кругах были омрачены семейными неурядицами. Все глубже и четче обозначалась разница во вкусах и пристрастиях. Юлия Васильевна настаивала на том, чтобы он кончил институт, получил должность инженера, начал бы самостоятельную жизнь, а не занимался «пустяками». Она воспитывалась в семье, где выше всего ценились деньги, успех, комфорт. А ее муж все еще оставался студентом. Этого она не могла долго переносить. Назревал разрыв.

Алексей Толстой тоже колебался, не знал, что предпринять. Держать синицу в руке или потянуться в небо за журавлем? На всякий случай он решил сдать экзамены. Первые месяцы нового 1907 года Алексей был занят экзаменами. Настроение самое будничное, бесцветное. Мелькали чертежи, учебники, надоевшие формулы, которые зачем-то нужно запоминать. Печально думать о том, что эти месяцы просто выброшены из жизни. Громкое имя, титул, артистическая внешность, веселый, покладистый характер, все это широко открыло двери различных салонов, обществ, редакций журналов. Но ничего готового у Алексея не было. Все стоящее, с его точки зрения, вошло в книжку, а зимой полностью был занят экзаменами, к тому же участились встречи с Софьей Дымшиц, проходившей курс в школе живописи С. С. Егорнова.