Анна Блинова - Экран и Владимир

В научных планах фон Корена прозрачно просвечивает чеховская трудная поездка на Сахалин, сыгравшая роковую роль для здоровья и жизни писателя. Но вряд ли можно предположить, что в образ фон Корена Высоцкий даже отчасти вкладывает личность Чехова. Существовало мнение: очки, белая фуражка, — не есть ли это все-таки внешние приметы чеховские? Писатель на иных фотографиях предстает перед нами именно в такой фуражке. И. Хейфиц в интервью отверг такой домысел: «У Чехова мягкое выражение лица, и Высоцкий не смог бы перевоплотиться в такого мягкого человека. «Просвечивался» бы Высоцкий, как бы он не постарался. Владимир Семенович был жестким, решительным, то есть обладал характером противоположным Чехову, совсем иным. Фон Корен был в самый раз для Высоцкого, я считаю, что характер фон Корена мог в ряде случаев восприниматься как суровый. Белая фуражка? Дань эпохе, тогда это было также принято, как соломенная шляпа от солнца. Очки? Но Чехов носил пенснэ… Вы можете себе представить на лице Высоцкого пенснэ?! Мы и очками-то пытались несколько смягчить выражение лица актера в тот период… Мог ли Чехов быть грозным, пугать одной лишь, едва произнесенной фразой? А Высоцкий — в роли фон Корена? Даже вызов на дуэль от взбеленившегося Лаевского совсем не так страшен, как реакция на этот вызов фон Корена, эти три односложные фразы, которые, несмотря на переполнявшее фон Корена презрение к Лаевскому, герой Высоцкого произносит без жестов и аффектаций. Помните? «Вы захотели поразвлечься дуэлью — извольте». И снова, после этом фразы: «Очень рад. А теперь — убирайтесь». И еще раз: «Убирайтесь». И Лаевский тотчас вышел, ибо, хоть сказанное прозвучало негромко, но не подчиниться этому приказу было невозможно. Это по характеру не Чехов, и такое сыграет не каждый, такое должно быть в природе актера, он должен был с этим родиться».

Так отделил И. Хейфиц характер Высоцкого — фон Корена от характера Чехова. Это — о главном. А так называемые «мелочи»? У Высоцкого и здесь нашлись разнообразные возможности противопоставить своего героя Лаевскому. За столом, например, Лаевский антиэстетичен: он хватает еду, отламывает куски от хлеба, отправляя их в рот, вскакивает, садится, дергает ворот руками, готовый разорвать его от распирающих эмоций. Фон Корен же — скуп в движениях, аккуратен, красиво ест, по всем правилам употребляя салфетки, столовые приборы. Он наливает сок из графина и пьет его равномерными глотками (в то время как Лаевский «глушит» водку залпом из стакана), он сидит «с прямой спиной» и корректным, не подчеркнутым движением (но как его не заметить?) смахивает какую-то крошку со стола… Сам Высоцкий, как известно, ел совершенно иначе (почти как Лаевский у Чехова!), — глотал, хватал руками, мгновенно опустошал тарелку. Но для Корена он приберег манеры иностранного дипломата, отнюдь не свои личные, вызванные невероятным темпом его жизни и его темпераментом. Так, не выпячивая, не громко, но натурально и небезынтересно Высоцкий с помощью невидных деталей, штрих за штрихом обрисовывает своего героя, создавая и внешний его портрет и характер.

…Кульминацией сюжета была дуэль. Авторы фильма, по всей очевидности, решили и эту человеческую драму опустить в то же «духовное» болото, в каком показан и весь городок, и весь уклад жизни его обитателей.

Серый рассвет, толстые, не знающие дуэльных правил, неловкие секунданты в белых, несвежих мундирах, поляна с ухабами, с ломанными сучьями, остатками от бывших пикников. В драматически напряженный момент, когда секунданты отсчитывают шаги — расстояние между врагами — на поляне появляется мычащее стадо коров. Щелкают кнуты, гонят коров секунданты… Проза! Чеховская проза!

Герой Олега Даля стреляет в воздух, очень высоко подняв руку с пистолетом. Герой Владимира Высоцкого, напротив, целится тщательно, ибо уверен в том, что пьяницы, бездельники и развратники вроде Лаевского не должны ни заражать своим примером общество, ни производить себе подобных… Но выстрел не достиг цели: под руку закричал неожиданно появившийся дьякон. Промах!

Ошибаются те критики, которые приняли последний эпизод фильма за киноисследование о перерождении фон Корена и Лаевского. Ошибаются и те, кто считает, что промах на дуэли поменял местами Лаевского и Корена. Нет, этого не могло произойти.

И фон Корен, уезжающий отсюда в не очень надежной лодчонке в осеннюю непогоду на море, и Лаевский, недавно обвенчавшийся со своей сожительницей и остающийся здесь, чтобы работать в поте лица и выплатить долги — эти двое не поменялись местами. Не станет Лаевский организовывать экспедиции в Берингов пролив и не будет фон Корен увозить чужих жен и проигрываться в карты. Мало того — вряд ли пройдет очень уж много времени до момента, когда Лаевский снова заскучает, затоскует, не будет находить себе места. В последнем эпизоде Олег Даль играет зажатого, замолчавшего Лаевского. Он с тоской провожает взглядом своего недавнего врага, чей глянцевый плащ будет еще долго сверкать в ныряющей на волнах лодке, пока где-то на горизонте не превратится в черную точку…

Что же до Корена, то продолжение его деятельности не изме-рится ничем, кроме созданного им плана и тех двух лет, которые он педантично определил для подготовки своей экспедиции. В последнем эпизоде зоолог прямо говорит о своей экспедиции, как о будущей реальности.

Но что-то все-таки изменилось в душах этих двоих?

У Лаевского появился моральный долг человека, спасшегося от смерти. Одну его часть, чисто духовную — жениться на Надежде Федоровне — он выполнил. Другую — материальную — отдать деньги всем, кому задолжал в городке, — он выполняет, работая день и ночь.

У фон Корена изменилось отношение к Лаевскому и Надежде Федоровне. Фон Корен доверчив — и это очень проглядывает в игре Высоцкого. Странно? Да ничего подобного. Этот герой Высоцкого сам не умеет лгать, а потому ему не приходит в голову мысль, что надо не доверять другому. Да и как было не поверить в кардинальную перемену Лаевского? Налицо факты — венчание с Надеждой Федоровной и сидение от зари до зари над бумагами, работа. И фон Корен стал относиться к Лаевским — обоим — по-доброму. Он мягко, искренне прощается с ними, даже стесняясь, — и это трогательно получается у Высоцкого, — зайти к ним в дом. Уезжая, он подает руку женщине, которую совсем недавно имел все основания презирать. Он радуется перемене в них. Мало того, — он заверяет доктора Самойленко, что Лаевский «меня знает. Он знает, что если бы я мог тогда предвидеть эту перемену, то я мог бы стать его лучшим другом». Все это произносится добродушно, с чуть опущенной головой: виноват, мол. Ему грустно? Да, и это вполне естественно. Ведь он чуть было не убил, в общем, жалкого человека. И еще потому, что он сочувствует этой паре, занявшейся непосильным и непривычным для них трудом. На самом деле фон Корен — человек добрый и справедливый, и в финале Чехов дает для этого достаточно драматургического материала, которым и воспользовался постановщик и актеры в фильме.