Анна Блинова - Экран и Владимир

Герой Высоцкого открыл зрителю сущность Тани, суть причин ее измен любимому мужу: она жалела! Причины несостоятельности Бориса Ильича, его личности, остались за кадром, доверенные домыслам зрителя: ранняя эксплуатация способностей, а попросту — халтура? Жены, дети, разводы? Все это, в общем, вполне укладывается в образ одноклассника Шеремета и Журченко…

Вот такой человек, реальный и узнаваемый, колоритно и очень убедительно был создан Высоцким в фильме И. Е. Хейфица «Единственная». Петь он в этой роли вначале не считал возможным: «Все думают, что если Высоцкий, то непременно песня…» Но в драматургии фильма песня в итоге сыграла важную роль, заняла свое место. В последнем эпизоде встречи Тани и Бориса Ильича в ее доме, в теме раскрытия ее характера ничто так не помогло, как песня.

В картине была другая мужская роль, главная, — Касаткина. Пришла в голову неожиданно грустная мысль, — а таковые приходят, когда вспоминается о Высоцком, — он мог бы исполнить роль Касаткина? Да? Касаткин, правда, стал бы иным в его исполнении — волевым мужчиной, с сильной душевной травмой, нанесенной ему любимой женой. «Дурь»… Но ведь такая дурь, как невозможность избавиться от любви к непутевой женщине, — она может посетить и мужчину с сильным характером. И тогда судьбы этих двоих, мужчины и женщины, стали бы еще трагичнее, весомее. Из образа Касаткина исчезли бы элементы шутовства, так часто привносимые Валерием Золотухиным… Выиграл бы от такой замены Касаткин?

Снова звоню в Ленинград режиссеру. Спрашиваю, — вариант кажется очень интересным. Но старик приходит в ужас: «Что Вы!! Ведь Касаткин совершеннейший олух! Это для Золотухина! А у Высоцкого из всех пор прет талант, личность, значительность!» Все как будто становится на свои места, но… разве фильм не приобрел бы больше значительности, если б Касаткин не был олухом?

Была у Высоцкого с Хейфицем еще одна встреча, третья. Разговор шел о следующей роли. Были планы продолжения их содружества, оставшиеся неосуществленными. О них образно рассказывает сам режиссер:

«Был пасмурный, весенний день, снежная каша на тротуарах. Слышу — догоняет меня мчащаяея машина, близко к тротуару. Оглядываюсь и сторонюсь, чтобы не обрызгало. Резко тормозит заляпанный грязью, что называется «по самые уши» серый «Мерседес». Выскакивает Володя. Здороваемся, и я говорю:

— Легок на помине! Володя, я задумал экранизировать бабе-левский «Закат» и «Одесские рассказы». И Вы будете у меня играть бандита Беню Крика.

Он широко улыбнулся и, не раздумывая, грохнулся на колени прямо в снежную кашу…» [11] Владимир Высоцкий в кино. М., 1989, с. 138.

Но такое предложение могло оказаться и ошибочным: только поверхностным, первым взглядом можно было определить Высоцкого как одессита. Этому способствовала его раскованность, общительность (правда, не всегда и не со всеми!), часть исполняемого им песенного репертуара. На самом деле Владимир Высоцкий, — как писал о нем Ю. Трифонов, — «по своему человеческому свойству и в творчестве своем был очень русским человеком. Он выражал нечто такое, чему в русском языке я даже не могу подобрать нужного слова. Немцы называют это менталитет, приблизительно это переводится как склад ума, образ мышления, характер души. Так вот, менталитет русского народа Высоцкий выразил, как, пожалуй, никто другой, коснувшись при этом глубин, иногда уходящих очень далеко…» [12] Там же, с. 171–172. Евгений Евтушенко считает, что в Высоцком было то русское, что и у Пугачева, и у Стеньки Разина, — широта души, неукротимая жажда воли, свободы. Поэтому его «одесские», вернее, «одесситские» роли давались ему не с той откровенностью, с какой хотелось бы их видеть зрителю, а, может быть, и ему самому. Эти роли оказались неорганичными психофизическому складу Высоцкого, — полного слияния образа и актера не происходило, — имеется в виду роль Бенгальского-Коваленко из фильма «Опасные гастроли». Такой текст, как «она же понимает за глюкозу» и т. п. давался ему с заметным усилием, в то время как Е. Копелян и С. Юрский, как О. Аросева и А. Миронов достигали при решении подобных задач гораздо больших успехов. Поэтому вернемся еще раз к Е. Евтушенко: «Высоцкий был человеком великого русского характера. В нем было что-то стенькоразинское, что-то пугачевское, то, что можно было назвать жаждой свободы, как бы тебе не скручивали руки, как бы тебе не затыкали глотку» [13] Четыре вечера с Владимиром Высоцким, 1989, с. 223. .

…Иосиф Ефимович Хейфиц любил Высоцкого. Но даже он не поторопился обрадовать актера известием о призе за лучшую мужскую роль, который был ему присужден за образ фон Корена в 1978 году на Международном кинофестивале в Тоармине, в Сицилии. До 1978 года наша страна никогда в этом фестивале участия не принимала, поэтому он не был известен. И вот, почти за два года, которые осталось прожить Владимиру Высоцкому, добрейший, хороший Иосиф Ефимович, — а он, действительно, такой и есть! — не нашел времени сообщить актеру, не избалованному официальным признанием, такую радостную весть — международный приз! Увы! Невольно вспоминаются слова доктора Гааза: «Спешите делать добро!» У нас в России так мало спешат!..

Александр Митта задумал свой фильм о предке Пушкина, Абраме Петровиче Ганнибале, как об «Арапе Петра Великого». В процессе работы название изменилось и удлинилось: «Сказ про то, как царь Петр арапа женил»(1976 г.). Длинная и не очень веселая история реальной жизни чернокожего туземца, хлебнувшего и счастья, и ссылки, испытавшего множество сложных перипетий на чужбине, превратившейся в его вторую родину, словом, — трудная жизнь Ганнибала снималась теперь как кинокомедия.

Подбор актеров был беспроблемный и безошибочный: на роль Петра Великого пригласили Алексея Петренко, высоченного почти как Петр и умеющего легко «приходить» в бешенство, не хуже, чем его предшественник в этой роли, замечательный Н. Симонов; Филькой-чудаком, беглым холопом боярина Ртищева стал похожий на скомороха Валерий Золотухин; дедушку Афанасия Ртищева с картинно огромной, белоснежной бородой играл иконописный Николай Сергеев; сына Ртищева, «недоросля губастенького» — Михаил Кокшенов, его отца, главного боярина рода Ртищевых — Иван Рыжов, а Екатерину I — Людмила Чурсина.

Высоцкому предложили главную роль — Абрама Ганнибала. А. Митта считает, что Высоцкий «сыграл, и очень хорошо сыграл» Ганнибала. С этим, вероятно, можно согласиться, но вернее всего это был все-таки не Ганнибал, а Высоцкий в этой роли, что тоже было небезынтересно. Высоцкий, сквозь любое настроение героя которого просвечивала тонкая нроная, легкая комедийность, — именно такова была трактовка роли, — в русле общей стилистики фильма.