Анна Блинова - Экран и Владимир

Солдат хорош, он действительно веселый, настоящий, но как мала роль! От драматического восприятия своей актерской «карьеры» Высоцкого в то время выручали 25 лет от роду и мечты о жизни, ожидаемой впереди, в которой, он надеялся, не может не появиться много интересной работы.

В «Штрафном ударе»,кинокомедии на спортивную тему, роль не могла не быть больше предыдущей. Но вот будет ли она лучше, интереснее?.. Во всяком случае, начинающий актер воспользовался и этим предложением.

Имена сценаристов вначале обнадеживали: это были В. Бах-нов и Я. Костюковский. У режиссера же В. Д. Дормана появятся фильмы, которые будут пользоваться успехом: «Ошибка резидента» — с продолжениями. Но это произойдет лет через пять после «Штрафного удара», а пока Высоцкого, согласившегося сняться в этом фильме, не радовала ни одна лента Дормана. И актер не может удержаться от комического злословья: «Режиссер наш — он итальянской школы — мы его зовем Дорманиани, а когда орет — тогда Муссолини, так вот, он придумал что-то очень гнусное и думает, что будет очень смешно». Это — из письма к Абрамовой от января 1963 года. [2] Все письма В. Высоцкого к Л. Абрамовой далее цитируются по «Литературному обозрению», июль, № 7, 1990.

Несмотря на авторство двух известных сатириков, Бахнова и Ко-стюковского, сценарий, довольно остроумный, был нарочито упрощен, рассчитанный, очевидно, на вкусы эстетически неразвитого зрителя. Ни сегодня, ни в годы создания фильма, нельзя это объяснить иначе, как погоней за дешевым успехом, так же как, к примеру, в наше время режиссеры непременно раздевают героев и укладывают их, надо — не надо — в постель, боясь, что иначе «зритель не пойдет».

В результате «усилий» авторов получилась примитивная кинокомедия с повторением такого, например, узнаваемого образа, как «руководящий» Огурцов из «Карнавальной ночи» Э. Рязанова. Только в «Штрафном ударе» он назывался Кукушкин и возглавлял районную организацию сельских спортсменов.

«Соль» комедии заключалась в том, что Кукушкин, желая прославить свою организацию, а заодно и себя, якобы «достигшего крупных успехов в руководстве местным спортом», набирает в команду за левую оплату официальных мастеров спорта. Так были наняты конькобежцы, прыгуны на лыжах с трамплина, наездники, другие спортсмены. Согласно теории о комедии положений, их функции перепутали, и вот, наезднику пришлось прыгать с трамплина {эту роль исполнял И. Пушкарев), а гимнасту — «стать» наездником. Но, как водится в комедиях, ряд забавных и неожиданных ситуаций в финале раскрывают обман.

Роль гимнаста Никулина исполнял Высоцкий. Внешне Никулин был приятного вида парень с большими, светлыми глазами, с русыми волосами, румяный и ухоженный. Он носил серое, красивое пальто с закругленными бортами и с очень широким поясом, новенькое (самому Высоцкому в те поры такое пальто и не снилось), будто только что снятое с манекена, шикарный норвежский свитер, и все это было непривычно для зрителя, уже успевшего познакомиться с персонажами Высоцкого из фильмов «Карьера Димы Горина» и «713-й просит посадку». Гимнаст был склонен к танцам и не мог не любить симпатичных девушек, — и авторы фильма предоставили Никулину такую возможность на одном из вечеров отдыха. Но дама, к которой было подошел с приглашением персонаж Высоцкого, ушла танцевать с другим, и гимнаст только комично развел руками… Получилось несколько нарочито: видимо, Высоцкий с самого начала был склонен к комедии лишь в камерных условиях исполнения песни или устного рассказа собственного сочинения в узком кругу друзей. Так, друг Высоцкого, фотограф Владимир Мурашко вспоминает, как он, Высоцкий и Олег Стриженов однажды приехали в гости к вдове В. И. Чапаева, и там Высоцкий долго и очень красочно изображал из себя арестанта, только что выпущенного на свободу. Он восхищался угощением хозяйки дома и пространно сетовал на то, как плохо «нас кормили» в тюрьме. «Все присутствующие, — свидетельствует В. М. Мурашко, — буквально задыхались от хохота и, не зная в лицо Высоцкого, не боялись этого «арестанта» только потому, что с нами был Олег Стриженов, хорошо и давно с хозяйкой знакомый и, к тому же, косая сажень в плечах. В крайнем случае, защитил бы от этого, небольшого роста «арестанта».

А на экране комическое у Высоцкого — не получилось.

В одной из сцен «Штрафного удара» Высоцкий играет возмущение (протест против путаницы в интервью), затем, — человека, который струсил и тут же махнул на риск ситуации рукой. Все это дает возможность увидеть актерские приспособления, правила изображения, которым учили Высоцкого в Школе-Студии МХЛТа, но образа в фильме не создает. Примитивный драматургический материал и слабая режиссура не могли содействовать ни появлению хорошего кинопроизведения, ни построению интересной роли. Правда, иной талантливый актер, словно чистопородный призовой конь, вырывается вперед и в подобных условиях, но малый актерский опыт не позволил Высоцкому создать в этом фильме даже свой «концертный вставной номер».

И сегодня мы не можем не вздохнуть с сочувствием, не пожать в недоумении плечами, глядя на старые кадры, где Высоцкий в белом огромном галифе, с огромными же, светлыми звездами на синей куртке, в красной жокейке, нарочито неловко переваливаясь «уточкой», садится на коня лицом к хвосту, кувыркается в воздухе, перелетает через лошадь, откуда-то сверху прыгает в одно седло с уже сидящим там всадником («Извините, я, кажется, сел не на ту лошадь!») и, изображая (но не испытывая!) ужас на лице, округлив глаза, несется в обратную сторону…

Увы, актер вынужден был играть и такую роль, если больше играть было нечего. Гимнаст Никулин увлек Высоцкого гораздо меньше, чем Софрон и моряк. Этот персонаж был чужд психологическому «я» актера, а профессионализм наработан еще не был. Результаты оказались нулевыми. Можно даже констатировать, что гимнаст Никулин был шагом назад по сравнению с Софроном и моряком из двух предыдущих фильмов.

На одном из Пленумов Союза кинематографистов СССР, в конце 60-х годов, Д. Банионис, выступавших в прениях, получил записку: «Почему Вы, такой уже известный актер (звезда Баниониса в то время только-только взошла благодаря роли Вайткуса в фильме «Никто не хотел умирать» — А. Б.), снимаетесь в плохих фильмах?» И Банионис, стоявший на трибуне, взъерошил кулаком свою шевелюру и несколько смущенно ответил: «Сниматься хочется… Хочется сниматься, — понимаете?»

К этому естественному желанию актера у Высоцкого примешивалась причина другая, но тоже очень важная — материальная нужда, безденежье.

В письмах из киноэкспедиции к Абрамовой Высоцкий ни словом не обмолвился о роли гимнаста — она его не заинтересовала. Но зато пишет о скуке, о безделье на студии, об отсутствии денег: «Никто ничего не умеет, все делают вид, что работают. Зачем-то каждый день присылают за мной машину и везут на студию, а там я слоняюсь из угла в угол». Или: «… на площадке — кошмар. Каждый приходит, когда хочет, снимают максимум 3 дубля, а бывает — один». Такая атмосфера на студии не могла не раздражать энергичного, деятельного человека. Но он вынужден был так существовать, чтобы что-то заработать на жизнь: «Если бы не Толя Галиев (пока не удалось узнать, кто этот благодетель. А. Б. [3] Уже после выхода из печати этой книги удалось узнать, что А. Галиев — сценарист, давно живет и работает в Москве. ), — продолжает в письме к Абрамовой Высоцкий, — я умер бы от тоски и от голода. Совсем нет денег. Гостиницу мне не оплачивают полностью, и я доплачиваю рупь с чем-то. Уже много набежало. Я не жалуюсь, а просто описываю положение». Увы! При ставке 16 р. 50 к., а в месяц — 130 р. даже во второй половине 60-х нельзя было прокормить себя и, тем более, что-то посылать в Москву Абрамовой и сынишке. Приходилось считать каждый «рупь с чем-то», доплачиваемый за гостиничный номер. Пусть же те, кто любил Высоцкого вчера и любят память о нем сегодня, радуются тому, что он хоть в последние свои годы жил так, как хотел жить в юности.