Анна Блинова - Экран и Владимир

А пока — снова проходные роли в сомнительных фильмах.

Бригадир Петр Маркин появился в активе Высоцкого в 1965-м году. Это — персонаж изфильма «На завтрашней улице»,поставленного Ф. И. Филипповым по сценарию И. Куприянова.

И. Куприянов написал сценарий по собственной пьесе, носившей претенциозное героическое название «Сын века». Сыном века здесь считался, по Куприянову, парторг Большаков, трескуче аттестованный со всей серьезностью, согласно эпохе, «истинным руководителем-организатором», который «умеет вызвать к жизни и направить творческую энергию масс».

Ф. Филиппов, режиссер-постановщик, к 1964—65 гг. снял ряд фильмов: «Волшебное зерно», «Золотые яблоки», «Челкаш», «По ту сторону», «Хлеб и розы» и «Грешницу». Эти ленты не оставили сколько-нибудь заметного следа в кинематографе. После фильма «На завтрашней улице» он снял еще ряд лент, — все с тем же успехом. Параллельно с творчеством Ф. И. Филиппов занимался общественной работой: с 1960 года он — внештатный инструктор МГК КПСС по культуре.

Очем же пьеса, сценарий, фильм «На завтрашней улице»?

События, о которых в них повествуется, происходят на одной из строек Сибири, — модная тема тех лет. Тяжелые бытовые условия: люди живут в палатках, спят под дождем, стекающим на них с потолка. Что едят, на чем готовят, — такие проблемы авторы в те времена обычно оставляли за кадром.

Но конфликты были обязательно, большие и малые.

Конфликтуют два главных героя, — уже упомянутый Большаков и руководитель стройки Платонов, давние приятели. Конфликтует — со всем местным обществом — главная героиня Настя. Ее, скандалистку и выпивоху, перевоспитывает весь коллектив и, конечно Большаков. Настя конфликтует еще и с Алешей, — своим возлюбленным. Уезжает жена от Маркина, — она родила второго ребенка, и в палатке стало совсем невозможно жить. Это — тоже конфликт.

Словом, казалось бы, события есть, и они должны волновать, а волнения зрительского — не происходит. Не выручают фильм, не поднимают его до понятия о художественном произведении и два таких хороших актера, как Владимир Самойлов и Люсьена Овчинникова.

Волевой руководитель стройки Платонов (тогда молодой Вл. Самойлов), энергичный, с красивой серебрянной прядью, с ямочкой на подбородке — не вызывает интереса к своему герою. Героиня Люсьены Овчинниковой — старается изо всех сил, — кричит, лезет на кран под самые небеса, пьянствует, пляшет, моет полы у секретаря парткома и оберегает его покой во время болезни, ссорится и мирится с Алешей, — и все напрасно! Видимо, в фильме нет главного, — режиссерской личности, его талантливости, яркости. Фильм выстроен схематично, он сер, безлик. Это — обидно, как обидно и то, что целая группа совсем еще молодых актеров, открыта в этом фильме сугубо формально. Это — 'Владимир Высоцкий, Всеволод Абдулов, Екатерина Васильева. Все они здесь никак не проявили своих способностей, не остановили на себе зрительского внимания. Даже самоигральный Савелий Крамаров, обычно вызывающий дружный смех в зале при первом же своем появлении в кадре, рождает только недоумение, — он жалок, нелогичен, неестественен, и главный его комизм здесь, увы, ограничился тем, что окружающие то и дело называют его «Матвейчик», а он возмущенно поправляет: «Моя фамилия не Матвейчик, а Матвейчук». И, конечно, такой «прием» ни у кого не вызывает ни смеха, ни даже улыбки.

Вообще, затасканных, стандартных приемов в фильме — изобилие. Это — изображающие дружбу объятия Платонова и Большакова, очень знакомые зрителю 60-х крепкие похлопывания по спине, по плечам, — тоже долженствующие изображать дружбу. Это — дежурные, еще со времен «Чапаева» однотипные фразы разного рода начальства в разных же фильмах: «А представляешь, какая жизнь здесь будет лет через двадцать, тридцать…» — и — мечтательный взгляд, устремленный, эдак, сквозь дымку времен, и проникновенный, глубокий вздох. В ленте «На завтрашней улице» все эти штампы, увы, присутствуют.

Дожди, сырые доски, хлипкие палатки очень напоминают «климат» герасимовского «Комсомольска», Алова-Наумова «Павла Корчагина». А герои — нет, не напоминают. Много и ярко играет Люсьена Овчинникова, но для нее нет острохарактерной среды, подобной ее Насте. Не с кем и построить интересный диалог, и роль ее повисает в воздухе, ни с кем и ни с чем не скоординированная.

Герой Высоцкого, бригадир Маркин поначалу обещает стать выразительным кинообразом. Вот он, — в первом же кадре фильма — медленно показывается из своей палатки, смотрит на дождь, барабанящий и по брезенту, и по лицу, — как на неизбежное зло. Он долго, долго смотрит на этот дождь, а по мокрому плащу стекают частые капли. Рядом показывается Большаков, — из этого же убежища. Извиняется, что побеспокоил, обещает устроиться в гостинице. А Маркин гостеприимно-иронически приглашает парторга пожить у него в скверной палатке:

— Ну чем это не гостиница? Люкс!

И нотки голоса, который не сегодня-завтра станет узнаваемым во всех уголках страны, уже слышны в этой фразе. Они усиливаются и становятся еще более выразительными, когда в ответ на перебранку женщины и мужчины в соседней палатке, Маркин реагирует:

— Климат не подошел. На другую стройку подались. Жар-птицу ищут…

Но следом за этими, подающими надежды нотками, Высоцкий вдруг снижает эмоциональный накал диалога. Такое снижение не может быть неожиданным, — актера вынуждает текст роли:

— Одни приезжают, другие уезжают… Круглый год одна карусель…

И он ворчит, разбирая в своей палатке постель на ночь, напоминая, увы, не молодого человека, бригадира на трудном участке работы, а — кого? Уж не чеховского ли Фирса? Очень схожи и текст, и интонации…

Сценарист задумал образ Маркина как человека семейного, в меру хозяйственного. В его временном брезентовом жилище — новая мебель, которую непрерывно бомбят тугие капли дождя. Он впрок позаботился, — в ожидании стандартной, нормальной квартиры, — об уюте. «Скоро холодильник куплю», — сообщает он парторгу. Судя по смыслу фразы, авторы фильма явно хотели, чтобы Маркин похвалился своими приобретениями, но актер Высоцкий на первых порах еще не может перешагнуть через собственное человеческое «я», не может «оснастить» голос чуждыми ему филистерскими интонациями хозяина новой мебели и будущего холодильника. И в произнесенных словах вместо мещанской похвальбы послышалась ирония… Высоцкий волей — неволей вошел в противоречие со сценарием, с его заданностью. И цельного образа, логического характера у его Маркина — нет.

Еще трижды мы встретимся с Маркиным в фильме, но ни одна из трех встреч не сделает этот персонаж более выразительным или хотя бы четким.