Святослав Логинов - Как становятся химиками

Есть в русском языке два слова, омонимы, звучащие одинаково, но совершенно разные по смыслу. Они даже не однокоренные. Одно пришло из северных языков, финского или карельского, пришло давно, веке, вероятно, в пятнадцатом, а возможно, и раньше. Второе помоложе, впервые оно прозвучало по-русски в царствование Петра Первого. Слова эти — «химия».

Я был ещё совсем маленький, когда в ответ на желание халявы бабушка напевала мне древнюю дразнилку:

Впоследствии довелось мне слышать множество вариантов этой дразнилки, по большей части совершенно непристойных, но общее в них было одно: химия, что там упоминается, не имеет никакого отношения к науке, которую я изучал в старших классах, а затем и в университете.

Название науки химии явилось из польского языка. Поэтому оно так и звучит, а не «кемия» или «шемия», как было бы, явись оно из английского или французского. Дальнейшее происхождение этого слова сомнительно. То ли от самоназвания Древнего Египта (Та-Кемт) — именно там, в городе Александрии, химия зародилась как самостоятельная отрасль знаний, то ли от древнегреческого слова, означавшего глагол «лить». Литейное дело имеет к химии самое прямое отношение, так что и эту возможность не следует сбрасывать со счетов. Как бы то ни было, в этом значении слово «химия» вполне респектабельно. Но есть и другое значение.

С древних времён лучшими колдунами на Руси считались пришельцы из чудских земель. Сохранилось это суеверие и до наших дней: у кого в роду есть финны, вепсы или карелы, тот по умолчанию считается колдуном. Достаточно вспомнить, что пушкинская Наина, как и её неудачливый жених, были финнами. А Иван Грозный, несмотря на всю свою религиозность, держал при дворе чудских гадальщиков. В результате вполне закономерно, из финского «хиимат» (чары, колдовство) — возникло слово «химичить» с первоначальным значением — гадать, колдовать, а затем — лгать, мошенничать, красть.

И «химия», на которую попадает осуждённый за мошенничество, родом не из Африки, а из северных краев, недаром в большинстве случаев осужденного отправляют на север.

Вот только путаница в умах по поводу двух этих химий царит изрядная. И немалое количество будущих химиков начинали свою карьеру с того, что принимались химичить. Ваш покорный слуга в этом отношении исключением не был.

Заглядываю в сохранившийся школьный дневник и вижу, что в седьмом классе по химии у меня была тройка. А вот и тетрадка с парой за контрольную работу, и там замечательная в своём роде ошибка:

Са(ОН) 2+ СO 2 → СаСО 4+ Н 2O.

А рядом приписка — результат мучительных попыток уравнять этого монстра: «Недостающий кислород берётся из воздуха».

Сейчас, отработавши несколько лет учителем химии, я понимаю, что Галина Августовна — мой педагог, была неправа. Такая ошибка стоит иных правильных ответов: она показывает, что ученик понимает, что перед ним не сферический конь в вакууме, а реакция, которая идёт в реальных условиях, в присутствии воздуха, воды и всего остального, что может прилучиться поблизости. Хватать надо было за эту ошибку и вытаскивать человека в отличники.

Однако в отличники мне пришлось выбиваться самому и довольно криминальным образом.

В восьмом классе у меня появился новый сосед по парте. Звали его Владькой, а фамилию я, уж простите, называть не буду. Это был лучший друг моего старшего брата. Несколько лет Саша тащил Владьку по всем предметам, но в восьмом классе все-таки обронил, и Владька достался мне в наследство. Владька по-хозяйски сдвинул всех двоечников и хулиганов, и мы заняли привилегированное место на «Камчатке». А на первой же лабораторной работе Владька стащил у Галины Августовны полный набор реактивов и посуды, выставленный на стол: бутылку с раствором едкого натра, вторую бутылку с медным купоросом, пробирку с пробиркодержателем и спиртовку, полную спирта. Стащил просто так, из любви к искусству, а поскольку реактивы были ему не нужны, то всё похищенное богатство досталось мне.

Как видим, химия для меня началась в своем первом, уголовно наказуемом значении.

Свалившиеся сокровища надо было как-то использовать. Дома я повторил лабораторную работу: получил гидроксид меди и разложил его при нагревании. А потом брат Саша, который по химии имел свою законную пятёрку, хотя ему на эту науку было наплевать (он учился в физико-математической школе и собирался на физфак), сказал, что нашатырный спирт — это тоже щёлочь. И я взялся проверять сведения, полученные из девятого класса.

Когда я начал добавлять купленный в аптеке раствор нашатырного спирта к медному купоросу, в первое мгновение в пробирке появился было знакомый осадок, но стоило встряхнуть пробирку, как все растворилось, а раствор приобрел насыщенный сине-фиолетовый цвет. Это было похоже на чудо, но я-то знал, что это лучше, чем чудо. Это открытие!

Я схватил учебник химии и внимательно прочёл его от корки до корки. Ни слова об удивительном растворении гидроксида меди. Взял Сашкин учебник для девятого класса, прочел и его — ни слова! Тогда я взялся за изучение таинственного феномена сам. Осадил гидроксид меди едким натром, отфильтровал на промокашку и обработал едким аммонием. Осадок немедленно растворился. Значит, это не случайность, не чудо, а действительно открытие.

Как раз в ту пору мой одноклассник Андрей Копытов, увлекавшийся радиоделом, раздобыл где-то для травления плат килограммовую банку хлорного железа. Разумеется, не похвастаться приобретением он не мог, и немного хлорного железа в аптечном пузырьке было принесено в школу. Когда я спросил, не может ли он поделиться реактивом, Андрей очень удивился. Вроде бы я ничего не паял, приёмников не делал — зачем мне реагент для травления плат?

Пришлось объяснять, в чём дело. Андрей заинтересовался, мы пришли ко мне домой и принялись… нет, не химичить, а ставить химические опыты. Оказалось, что гидроксид железа одинаково осаждается как едким натром, так и аммиаком. И в отличие от гидроксида меди он не растворяется даже в очень большом количестве нашатырного спирта.

Дом пропах аммиаком, на столе выстроились майонезные банки с подозрительными растворами. Разумеется, родители не могли пройти мимо этого факта.

Ночью, лёжа в постели, я подслушивал, как в соседней комнате спорят папа с мамой.

— Выжжет глаза! — твердила мама.

— Ничего с ним не будет! — возражал отец. — А так хоть чем-то занялся. Ведь пятнадцать лет на носу, а он только и знает, что в потолок плевать!