Наталья Решетовская - АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Если вспомнить, что «Архипелаг» был опубликован в декабре 1973 года, то есть спустя полгода после заключения мною Договора с АПН и одновременно со сдачей в издательство готовой рукописи моей книги, то становится ясно, что, далее если отбросить все другие соображения и исходить лишь из простой хронологии, я никак не могла стать «участницей кампании», начатой после издания «Архипелага». Между тем, именно так сказал о моей книге сам Александр Исаевич во время пресс-конференции в Стокгольме в декабре 1974 года. Думаю, что он сам в это не верил и не верит, как не верит он и в тот придуманный им образ своей первой жены, который предстает со страниц его книги «Бодался теленок с дубом», начальные главы которой я же ему и печатала, и там тогда, разумеется, не было порочащих меня подтасовок.

Еще не зная содержания моей книги и потому не имея возможности аргументированно ее ругать, Солженицын постарался опорочить автора еще до выхода книги! Давая 17 июня 1974 года свое первое телеинтервью, он воспользовался представившейся ему возможностью, чтобы бросить тень на Решетовскую, высказав предположение, что именно через нее Госбезопасности стало известно место хранения «Архипелага».

И эта выдумка была услужливо подхвачена! услужливо повторена!..

Под влиянием той характеристики, какую Солженицын дал Ре-шетовской в телеинтервью ли, в своей ли автобиографической книге «Бодался теленок с дубом», многие раскрывают мою книгу с предубеждением или составляют мнение о ней, не раскрывая ее вовсе. Только этим можно объяснить легковесность некоторых рецензий, как, например, во французской газете «Франс-суар» или во французском журнале «Пари-Матч», авторши которых увидели в моей книге «сведение счетов», «пинки и уколы» в адрес моего героя.

Думаю, что моя книга должна быть признана достаточно честной. Во всяком случае, в ней нет ни одного слова лжи. Оснований для предвзятости, котору(о проявляют многие, на мой взгляд, нет. И я очень благодарна тем читателям — как у нас, так и за рубежом, — которые меня правильно поняли, поняли именно то, что я хотела сказать.

Н. Решетовская Москва, апрель 1978 года.

ДИРЕКТОРУ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ПРОГРЕСС»

Копия — СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ПО ПРОПАГАНДЕ

Уважаемый товарищ директор!

В Вашем издательстве вышла книга Томаша Ржезача «Спираль измены Солженицына».

Будучи автором книги «В споре со временем», на которую постоянно ссылается автор, перетолковывая ее на свой лад, и которую счел для себя к тому же «телефонным справочником», как он сам выразился (стр. 5, внизу), я считаю своим правом и своимдолгом высказаться, не вдаваясь в детали, по этой книге, которая — на мой взгляд — подрывает авторитет издательства «Прогресс».

Случилось так, что многие лица, ставшие известными благодаря публикации моей книги, снабдили автора данной книги всевозможными ни на чем не основанными предположениями, вплоть до совершенно бредовой идеи Кирилла Симоняна, что Солженицын как бы сыграл в поддавки, сам способствуя своему аресту во спасение своей жизни! (Кстати, Томаш Ржезач пошел дальше Симоняна, приписав Солженицыну сочинение «плана спасения собственной жизни» (см. стр. 71 и дальше) после того, как тот со своей батареей попал в окружение, т. е. за двенадцать дней до ареста, который, как нетрудно догадаться, был уже к тому времени делом решенным! Тут уж автор просто сел в калошу!)

Смею уверить, что мои замечания объясняются не просто моей осведомленностью! Не только я, которая знает точную дату попадания батареи Солженицына в окружение (26–27 января 1945 г.), но и любой внимательный читатель (правда, редактор Мария Правдина этого не заметила!) поймет, что концы с концами у автора не сходятся, когда познакомится с «гениальным планом» Солженицына спасения своей жизни! Даже из книги видно (а кто изучал историю Отечественной войны, не может не знать!), что наши войска вступили в Восточную Пруссию в январе 1945 года. Дата ареста — 9 февраля 1945 г. — в книге указана. Следовательно, на «реализацию» «своего плана» Солженицыну оказалось достаточным по крайней мере месяца! Где уж тут успеть написать Симоняну «антисоветское» письмо! Так только в сказках бывает! Жаль, что Симонян умер — не то даже он удивился бы, как «удачно» дополнена автором книги его «теория» о том, что Солженицын сам себя посадил!

Да и версию Симоняна ничего не стоит опровергнуть! Как же Солженицын мог звать меня к себе на фронт, чтобы остаться вместе до конца войны, если у него был расчет на арест? Вопрос моего приезда к нему решался в то же время, когда было написано злополучное письмо Симоняну в продолжение их беседы, которая состоялась в Москве весной 1944 года, когда Солженицын проезжал Москву во время отпуска, по дороге в Ростов-на-Дону.

Еще… Вдумайтесь только! — «мечтает» об аресте человек, который собирает книжные трофеи, включая немецкие книги с портретом Гитлера! — да это же самоубийство! Не уничтожь их Соломин (сержант его батареи), отдай он их СМЕРШевцам — Солженицын рисковал бы не доехать до Лубянки! О том, каков был риск возить с собой подобные книги, уже гораздо позже Солженицын вспоминал с содроганием!

Концы с концами в связи с арестом не сходятся и в ином аспекте! — То Солженицын «хочет», чтобы его арестовали, то якобы мстит за арест! Это выразилось в том, полагает автор, что он напишет «Прусские ночи»! (стр. 37, 3-й сверху абзац!)

Так какая же из этих двух взаимоисключающих точек зрения автора — подлинная? Какой отдать предпочтение? Или расчет взят на то, что, пока читатель дойдет до страницы 71, он уже забудет о том, что писалось на странице 37?????!!!!!

Иногда же автор просто приписывает лицам, ставшим известными благодаря моей книге (я тем самым — невольная виновница этого!), вещи, которых те, находясь в здравом уме, просто не могли бы сказать! Так, например, доктор Н. И. Зубов, проживающий ныне в Крыму, не мог придумать, что находился одновременно с Солженицыным в Экибастузском лагере, ибо он там вообще никогда не был\ С Солженицыным Зубов познакомился в ссылке, в Кок-Тереке, после отбытия Солженицыным срока! Между тем, его «показания» подаются автором как решающие при «доказательстве» того, что Солженицын был в лагере «стукачом»! (стр. 120, перед началом главы).

Подобные ляпсусы настолько очевидны даже для несведущих читателей, что книга отнюдь не достигает своей цели: развенчания Солженицына! Скорее она развенчивает своего автора — Томаша Ржеза-ча, который ко мне, например, явился под видом переводчика моей книги на чешский язык, к Копелеву — под видом немецкого журналиста, к Солженицыну — как его ярый поклонник, ставший его другом, восхищавшийся его произведениями, для которых теперь у него существует кличка — «сочинения» (взятые в кавычки!), а к его любовницам (в кавычках и без кавычек) — уж не его ли — Солженицына — посланником?.. Какое же доверие может вызвать к себе такой человек?..