Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

О нападении же кочевников на Киев скандинавская сага рассказывает следующее. Услышав о приближении войска «бьярмов», Эймун да совет «конунгу Ярицейву» собрать все имеющиеся в его распоряжении силы непосредственно в городе и не принимать открытого боя. По его же совету на городских стенах были расставлены сваленные заранее деревья, ветви которых были повернуты от города так, «чтобы нельзя было стрелять вверх в город. Еще велел он (Эймун. - А. К) выкопать большой ров возле города и ввести в него вод, а после того - наложи сверху деревья и устроить так, чтобы не было вино». В эту ловушку должны были угодить нападавшие. Автор саги вспоминает еще об одной хитрости Эймуна. «Вечером… велел Эймунд конунг женщинам выйти на городские стены со всеми своими драгоценностями и насадить на шесты толстые золотые кольца, чтобы их как нельзя лучше было видно. "Думаю я, - говорит он, - что бьярмы жадны до драгоценностей и поедут быстро и смело к городу, когда солнце будет светить на золото и на парчу, тканную золотом"… И действительно, многие «бьярмы», увидев столько богатства, потеряли бдительность и упали в ров. Однако все эти военные хитрости, скорее всего, имеют чисто литературное, фольклорное происхожение32 и вряд ли отражают реальные события русско-печенежской войны. Интереснее другое: в полном соответствии с показаниями русских источников, «Прядь об Эймуне» свидетельствует о том, что «бьярмам» (печенегам) удалось так ворваться в город.

«Начался жестокий бой, и с обеих сторон пало много народу. Там, где стоял Ярицлейв конунг, был такой сильный натиск, что враги вошли в те ворота, которые он защищал, и конунг был тяжело ранен в ногу. Много там погибло людей, раньше, чем были захвачены городские ворота… Пошел Эймунд тогда с большим отрядом (к тем воротам, которые защищал Ярицлейв. - А. К) и увидел, что бьярмы уже вошли в город. Он сразу же сильно ударил на них, и им пришлось плохо. Убили они тут много людей… Эймунд храбро бросается на них и ободряет своих людей, и никогда еще такой жестокий бой не длился так долго. И побежали из города все бьярмы, которые еще уцелели…»

Отметим важную деталь, показывающую, что в саге в описании этого сражения с «бьярмами» нашли отражение подлинные (пускай и не совсем точные) черты русской действительности того времени. Автор саги сообщает о тяжелом ранении «конунга Ярицлейва» в ногу. И хотя Ярослав был хромым с рождения и хромота его бросалась в газа задолго до киевского боя 1017 года (вспомним оскорбительное прозвище «Хромец», прозвучавшее накануне Любечекой битвы), все же очевидно, что скандинавский сказитель знал о ней. И, видимо, отыскивая приемлемое объяснение этому необычному обстоятельству (хромоте вождя), он и ввел в свое повествование эпизод с ранением князя. (Хотя, разумеется, мы не можем исключить возможность того, что Ярослав действительно получил ранение в ногу во время боя за Киев в 1017 году.)

Так был отбит натиск печенегов. Угроза Киеву с юга на время миновала. Но Ярославу едва ли удалось перевести дух. В том же году ему, вероятно, пришлось заниматься восстановлением разоренного и пострадавшего от жестокого пожара города. Вероятно, тогда же - в соответствии с показаниями некоторых русских источников - начинаются работы по восстановлению деревянной церкви Святой Софии33 - предшественницы будущего великого храма. Наконец, Ярослав старается просто ободрить людей и хоть в чем-то помочь им, особенно заботясь о тех из них, которые пострадали от пожара и нашествия печенегов. В этом, наверное, было и милосердие, свойственное почти всем древнерусским князьям, но был и трезвый политический расчет, стремление заручиться поддержкой горожан на будущее. Автор позднейшей Никоновской летописи так пишет о кипучей деятельности князя в это время: «…и без числа имения раздавал нищим, потому что был Ярослав, также как и отец его, христолюбив и нищелюбив и всегда ум свой наполнял Божественными писаниями»34. И хотя слова эти, по-видимому, навеяны позднейшей традицией восхваления христолюбца Ярослава, все же мы не можем не привести их, говоря о Ярославе в пору его первого киевского княжения.

Но главным полем деятельности, на котором Ярослав проявляет себя в это время, становится поле дипломатическое. Новый киевский князь предпринимает отчаянные попытки найти себе союзников в Европе и создать коалицию, с помощью которой он смог бы окончательно устранить с политической сцены своего главного противника - князя Святополка, нашедшего себе приют в Польше. К европейским по преимуществу делам нам и предстоит теперь обратиться.

Едва ли князь Болеслав Польский встретил своего неудачливого зятя с распростертыми объятиями. Покидая Русь, Святополк оставил там супругу, дочь своего благодетеля, что никак не способствовало улучшению его отношений с тестем. Кроме того, крайнее недовольство Болеслава должен был вызывать сам факт поражения Святополка. Прочный мир на восточных границах Польского государства, сыновья покорность киевского князя правителю Гнезно и вообще вся система организации восточноевропейских земель под главенством Польши - все это столь искусно возведенное здание восточной политики Болеслава рухнуло в одночасье. Польскому князю приходилось заново возвращаться к русским делам, причем в самых невыгодных для него условиях напряженной войны с Германской империей.

Личность Болеслава, несомненно, не может не привлечь к себе внимание историка. Это был по-настоящему выдающийся человек, сумевший на короткое время превратить Польшу в одно из сильнейших государств тогдашней Европы. Уже современники и ближайшие потомки называли его «великим». Известно и другое прозвище польского князя - Храбрый. Ему не раз приходилось первому бросаться в битву, увлекая за собой воинов.

Сын польского князя Мешка, он с детских лет оказался вовлечен в водоворот политической борьбы. Уже в семилетнем возрасте, в несколько унизительном качестве заложника, Болеслав отправился в Германию, к императору Отону 1. Тогда же прядь волос наследника польского трона была отослана в Рим: Болеслав оказался под личным покровительством римских пап. Его и впоследствии будут отличать особая набожность и верность «престолу святого Петра» (то есть Риму), данником которого он останется до конца свои дней.

Впрочем, как показывает история, набожность и богобоязненность легко уживаются с властолюбием и жестокостью. После смерти Мешка 1 (992) в Польше началась кровопролитная борьба за власть, победителем в которой вышел Болеслав. Около 995 года он изгнал из Польши свою мачеху, вдову Мешка немку Оду, а также трех ее сыновей, своих единокровных братьев - Мешка, Сиентопелка и Ламберта. Двое его приближенных - некие Одилиен (Одило) и Прибывой, вероятно, недовольные подобным развитием событий, были ослеплены по его приказу. «Раи единоличной власти, - писал о Болеславе Титмар Мерзебугский, - он преступил все законы Божеские и человеческие»35. Учтем, правда, что немецкий хронист испытывал по отношению к Болеславу величайшую ненависть, а потому готов был приписать ему все мыслимые пороки.