Александр Шестаковский - Самородок

Однако особую симпатию Владимир Григорьевич проявлял к молодым рабочим, тянувшимся к знаниям. К ним он был откровенно неравнодушен. На любой их вопрос он всегда старался дать обстоятельный ответ и не успокаивался, пока не чувствовал, что его поняли. При этом Федоров оперировал доступными пониманию рабочего терминами, иллюстрируя подчас свои пояснения простейшими карандашными набросками, сделанными тут же на вырванном из блокнота листе.

Нередко такие ответы на вопросы рабочих превращались в настоящие лекции. Станочники приостанавливали работу, окружали его и слушали. Нервничал мастер, у которого подчас горел план. Но и ему передавалось убеждение Федорова, что только теоретически образованный рабочий может действовать с полной отдачей. Мастер словно бы забывал о своей тревоге и присоединялся к слушателям. Впрочем, после каждой такой импровизированной лекции рабочие трудились с особым старанием и со своим дневным заданием все равно справлялись.

Сергей Гаврилович вспомнил, как Федоров ревностно следил за каждым его шагом, когда он начал разрабатывать ручной пулемет. Ведь именно тогда он нуждался в наибольшей поддержке — много было технических сложностей. Федоров помог Симонову увидеть недостатки в первом крупном изобретении, оценить удачные находки. Впрочем, столь же ревностно он следил за успехами и других начинающих конструкторов из рабочих: Шпагина, Горюнова.

Начав работу по изучению и обобщению истории и опыта создания стрелкового оружия еще в начале века, Федоров потом почти на 25 лет был от нее отвлечен практической деятельностью. Наукой удавалось заниматься урывками.

Лишь в 1931 году, когда в созданном им конструкторском бюро была налажена разработка автоматического оружия, Федорова отозвали в столицу и предложили целиком переключиться на научную работу.

Получив доступ к изучению архивных материалов Главного артиллерийского управления и Исторического артиллерийского музея, он заново пересматривает свой труд «Вооружение русской армии за ХХ столетие». В результате напряженной работы, на которую ушло около четырех лет, ему удалось создать первую в нашей стране историю огнестрельного вооружения — от «кремневок» до новейшего автоматического.

Этот труд, получивший название «Эволюция стрелкового оружия», был издан в двух томах в 1939 году и заслужил самую высокую оценку специалистов. Почти одновременно Федоров заканчивает и издает трехтомную историко-мемориальную работу «Оружейное дело на грани двух эпох», в которой описывает развитие огнестрельного оружия с начала ХХ века до современности.

Федоров горячо любил Родину. С тревогой он читал сообщения о развязанной фашистами на западе войне и чувствовал, что коричневая чума неминуемо направит свои захватнические устремления на нашу страну. Чем же он, старый оружейник, может помочь отчизне в надвигавшейся смертельной опасности?

Ответом на подобные тревожные думы явилась небольшая книга «История винтовки», написанная Федоровым и изданная массовым тиражом за год до того, как на западных границах нашей страны раздались первые выстрелы Великой Отечественной. Книга была проникнута заботой о том, чтобы наши воины хорошо знали устройство наиболее массового вида индивидуального оружия, могли им эффективно пользоваться в любой обстановке.

Написанная в популярной, понятной каждому солдату форме, эта книжка повествовала об истории знаменитой мосинской винтовки, которая помогла нам штурмовать Зимний дворец, взять власть в свои руки в октябре семнадцатого года, выстоять и победить в годы иностранной интервенции и гражданской войны. Глубоко патриотичная «История винтовки» рождала в сердцах защитников Родины любовь и уважение к своему основному оружию, звала к бдительности и готовности защитить в грозный час священное Отечество.

Великую Отечественную 67-летний ученый-конструктор встретил как и положено солдату. Отказавшись от эвакуации, он с удвоенной энергией трудился в Наркомате вооружения, где выполнял хлопотные обязанности ученого-консультанта по автоматическому оружию и постоянного члена комиссии, рассматривавшей проекты новых образцов вооружения и модернизации действовавших систем.

Симонов подчеркивает необыкновенную работоспособность Федорова, которой был свидетелем, особо проявившуюся в трудные для страны дни. Казалось, ему нет износа. Возвращаясь поздним вечером из наркомата домой, Владимир Григорьевич подолгу засиживался за своими научными исследованиями. Он считал чрезвычайно важным изучение опыта применения оружия в войне для разработки новых систем.

Тогда же маститый ученый счел необходимым поделиться с молодежью воспоминаниями периода первой мировой войны. В его мемуарах, которые были напечатаны в нескольких номерах журнала «Техника — молодежи», рассказывалось о поездках в составе военных миссий в союзные страны с целью закупки оружия. Немало страниц было посвящено иллюстрации лицемерия правительств, официально числившихся союзными.

В это же горячее время не только в наркомате, но и в небольшом двухэтажном доме на Новопесчаной улице в районе Сокола Федорова часто навещали Дегтярев, Симонов, Шпагин. Они тянулись к нему не только как благодарные продолжатели его дела: им нередко требовалось рассеять возникавшие сомнения или получить поддержку. Они знали — Владимир Григорьевич, как бы ни был занят, всегда внимательно выслушает, всегда поможет делом, советом.

Все, кто близко знал Федорова, поражались его бескорыстию. Он был готов хлопотать за каждого, нуждавшегося в помощи, но никогда и никого не просил о себе.

Сергей Гаврилович вспомнил такой случай.

В годы войны Федоров, не прерывая работы в наркомате, в течение полутора лет выполнял в одном научно-исследовательском учреждении большое и чрезвычайно важное задание. Когда работа была завершена и получила высокую оценку, ему начислили зарплату сразу за полуторагодичный срок. Но Федоров от вознаграждения отказался. В поданном по этому поводу рапорте он писал, что считал своим долгом выполнить работу в общественном порядке, а причитавшуюся ему немалую сумму просил перевести в Фонд обороны страны.

Духом большого патриотизма была наполнена его научная работа и в послевоенный период. Не прекращая обобщения опыта использования оружия в Великой Отечественной, он одновременно много времени уделял изучению истории русской артиллерии.

О широте научных интересов Федорова можно судить и по тому, что рассказал Симонов об одном из своих визитов к ученому в начале 50-х годов.

Федоров, как всегда, радушно принял Сергея Гавриловича в своем домике на Новопесчаной. Был теплый осенний вечер, и они долго беседовали, сидя на скамейке в саду среди пышно разросшихся деревьев и цветов. Разговор, разумеется, сначала был о новостях близкого обоим оружейного дела. Вспомнили, конечно, пулеметный завод, общих знакомых. Когда стало темнеть, перешли в дом. Разговор продолжили за чашкой чая. И тут Сергей Гаврилович невольно обратил внимание на кипу древних рукописей, которыми был завален стол ученого. Перехватив его взгляд, Федоров улыбнулся: