Генрих Фридеман - Платон. Его гештальт

Если у философа возникнет необходимость позаботиться о том, чтобы внести в быт людей то, что он там усматривает, и не ограничиваться собственным совершенствованием, думаешь ли ты, что из него выйдет плохой мастер по части рассудительности, справедливости и всей вообще добродетели, полезной народу? [278] Там же. 500d.

Но как может гештальт в полном своем объеме, не распадаясь на куски, сохраниться при воплощении в низших слоях несовершенных людей, как все эти многочисленные деления, установленные среди ремесленного простонародья, могут тем не менее соединиться в едином образе космоса, в великой простоте государства? Ведь столяру не подобает оставлять свой верстак, а земледельцу — свой клочок земли; напротив, никогда даже не пытаясь обратиться к незнакомому ремеслу, они должны довольствоваться узко ограниченным кругом своего цеха и в нем стремиться к сложнейшему и детальнейшему совершенству! Разве, педантично ограничиваясь рамками своей профессии, человек из народа не превратится в бесчувственную машину, разве, закосневая здесь, внизу, государство не лишится своей жизненной силы и способности к росту, пусть даже на верхних ярусах пышно расцветают всевозможные совершенства? Простота — она и здесь подтверждает свое значение как водительница жизни: даже поденный работник должен сохранять субстанциальный покой на данной ему от рождения почве, не отрываясь от нее ради искусств, лежащих за пределами его цеховых умений, и находить удовлетворение не в широте и многообразии своих способностей, а в сосредоточении и простоте. Конечно, на этих низших ярусах человеческого деяния простое теряет в своих завершенности и объеме, [279] Платон. Государство. 395Ь. к тому же такое замыкание на себе приводило бы к безжизненному однообразию, и все же оно и в низших кругах в основном сохраняет свою внутреннюю структуру; ведь чтобы даже человек из простонародья, при всей его ограниченности, по-прежнему оставался связан с питающей мировой основой, чтобы простое не закосневало в механической односторонности, оно сохраняет столь важное именно для такого человека соотношение physis и kairos'.

Поэтому можно сделать все в большем количестве, лучше и легче, если выполнять одну какую-нибудь работу соответственно своим природным задаткам, и притом вовремя, не отвлекаясь на другие работы. [280] Там же. 370с. Фюсис — не в пугающем своей многозначностью смысле нашего нынешнего слова «природа», а в более узком, как совокупность прирожденных задатков, — позволяет человеку держать в памяти, откуда он; кайрос, в свою очередь, обеспечивает наступление благословенного творческого часа, когда произведение «переводится из небытия в бытие», гарантирует вечное обновление творческого импульса, и так два этих начала даже частную профессию наделяют силою жизни. Фюсис руководит распределением профессий соразмерно одинаковым врожденным способностям людей: [281] Платон. Тимей. 17с. «Пожалуй, нашим делом было бы отобрать тех, кто по своим природным свойствам годен для охраны государства, и выяснить, почему они таковы», [282] Платон. Государство. 374е. тогда как кайрос делает подразделение занятий и овладение особой профессией и вовсе необходимым:

— Так что же? кто лучше работает — тот, кто владеет многими искусствами или же только одним?

— Тот, кто владеет одним.

— Ясно, по-моему, и то, что стоит упустить время для какой-нибудь работы, и ничего не выйдет.

— Конечно, ясно.

— И по-моему, никакая работа не захочет ждать, когда у работника появится досуг; наоборот, он непременно должен следить за работой, а не заниматься ею так, между прочим. [283] Платон. Государство. 370Ь.

Так фюсис и кайрос даже землепашцу или рабу все еще оставляют доступ к божественным дарам творческой основы и, при всей строгой ограниченности рамками особой профессии, не дают ему закоснеть в роли частного специалиста. Гештальт, различенный при отправлении культа верховным кругом властителей, при своем воплощении в низших кругах хотя и может возыметь лишь частичную действенность, сохраняет, однако, полноту своего содержания в простоте, одинаково характеризующей все ярусы государства. Эти наиболее частные воплощения образуют внешний предел государства, который, подобно спирали, раскручивается из срединного круговорота, где жрецы заняты отправлением культа, и достигает самых отдаленных окраин, где его сила расходуется на самые приземленные воплощения; открытый конец этого спиралевидного вихря сплетается здесь с грандиозным вихрем Вселенной и перед нами открывается путь, кругами ведущий через весь макрокосм в самый центр божественной простоты Всеединого, — и таким образом, благодаря Простому, государство в целом уподобляется силовому вихрю, которому вращение передается от бесконечного вихря космоса, и этот вихрь, зарождающийся в культе как собственном центре, расширяясь и становясь все более разреженным в новых оборотах, по двойной спирали направляется к божественному центру.

Как выражение жизни, Простое мыслимо лишь применительно к такому государственному строению, которое всюду ощущает себя как организм, только в таком строении индивидуум и может быть строго подчинен государству, потому что в организме идея и действия целого настолько безоговорочно господствуют над единичным человеком и различными видами его деятельности, что жизнь каждой части есть тут не что иное, как осуществляющаяся в ней жизнь целого. Поэтому Платон вправе, даже не прибегая к животворной силе Простого, ограничить потребности индивидуума частной профессией, ведь только благодаря его сочлененности с ограниченным органическим целым, организм и его члены могут оставаться живыми и вообще возможными. Как живое существо, государство структурировано подобно душе; [284] Платон. Государство. 435е. сообразно мере Единичного, установленной богом человеческой норме, оно представляет собой излучение, идущее из средоточия всего человеческого, удерживаемого классическим гештальтом (и образом Сократа, хотя его имя и не называется); оно не то чтобы воспроизводит человеческий образ в большем размере, а скорее протягивает исходящие от центральной фигуры линии дальше, до периферии ограничивающего государство круга, членит внутренность этого круга подобно человеческому телу и в то же время связывает срединного человека с единым целым, образуя вокруг него светящийся ореол и подчиняя его государственной общности.

Поскольку взор Единичного вечно обращен к Благородному, это придает смысл и достоинство также и государству, а поскольку человеческое благородство понимается как божественное благо, то и государство превращается в дитя божественной земной почвы, и потому становится так востребован миф и вера в то, что материнская греческая почва родила и вскормила государство вместе с его гражданами и прочими входящими в него вещами, [285] Платон. Государство. 414d и далее. и что это рожденное от Бога дитя все еще связано с пупом мира, с Дельфами. [286] Там же. 427Ь. Так наш образ двойного вихря, в котором каждый член государства и оно само благодаря Простому остаются в одном потоке с космическим и божественным, возвращается во все новых выражениях, ибо то, что стало живым, не может парить в пустом пространстве: внутри и снаружи, внизу и вверху оно погружено в наполненный многообразием, продолжающий питать его мир; человек и космос, государство и космос объемлют-ся одним, единственным действием, и этот мир, как «благой Бог», «как единое видимое живое существо», [287] Платон. Тимей. 30d и далее. в вечном совершенстве вращает этот оберегаемый от всякого ущерба шар вокруг себя самого.