Игорь Сорокин - Художник каменных дел

— Высочайший Синод настаивает на восстановлении этого храма. Работа поручена мне. Синод готов открыть финансирование немедленно и скупиться не намерен. Я уверился в этом потому, что мне недвусмысленно дали понять: вам, профессор Котов, оказана величайшая честь вписать в древнюю историю государства Российского собственную страницу. Не спрашивайте, пожалуйста, меня о причинах, побуждающих передать эту работу вам.

— Но мне поповская братия надоела хуже горькой редьки! — вырвалось у Алексея Викторовича.

— Да ведь работа-то дьявольски интересная! И потом имейте в виду: если вы восстановите храм Святого Василия в Овруче, то не вы, а они будут согбенными бегать перед вами.

Не раздумывая долго, Алексей Викторович согласился и сразу почувствовал себя бодрее. Он понимал, что работа предстоит гигантская, что она потребует предельного напряжения всех его сил и способностей, что придется вести долгую изнурительную борьбу не только с тупыми и косными попами, но и всякого рода «ведами», нашпигованными начетническими знаниями да собственными досужими домыслами. Щусев отлично понимал, что приступить к этой ответственнейшей работе он должен во всеоружии.

Архивы и библиотеки, летописи и рукописные книги поглощали теперь все его время. Он слышал отголоски живой речи предков, вживался в их общественную жизнь и быт, прежде чем осмелился отправиться в Овруч.

Оказалось, что в Археологическом обществе его до сих пор помнят по студенческой поездке в Самарканд, что наслышаны о его интересных работах в Киево-Печерской лавре и готовы ему во всем помогать.

В середине июня 1904 года Синод командировал Щусева в Овруч. Тихий и сонный городок словно бы застыл, устремив взор в глубины истории. Нелепым щербатым зубом торчали одна лишь не завалившаяся северная стена храма Святого Василия с остатками апсид и крохотный участок западной стены. На верхотуре свили гнезда аисты. Казалось, они с удивлением глядят на одинокого человека, что пристально изучает груды битого камня. При изучении развалин храма по рисункам Алексей Викторович не мог и предположить, что увидит его в столь плачевном состоянии.

Местные жители рассказали ему, что какой-то археолог-любитель не одно лето вел здесь свои раскопки. Однажды утром его чуть было не придавила южная стена, фундамент которой он подрыл до самого основания. Какой клад искал он здесь, никому не ведомо, но после обвала стены его больше не видели.

Подрядив бригаду землекопов из местных, Щусев провел серию неглубоких раскопов в окрестностях храма. На протяжении трех месяцев, до наступления осенних дождей, изо дня в день занимался он одним, только ему ведомым делом. Обнажив остатки фундаментов, он прекращал раскопки и принимался выстукивать камни, изучать систему кладки.

Следы ударов татарского тарана он исследовал особенно тщательно. Храм Святого Василия был последним прибежищем защитников Овруча, оказавших захватчикам яростное сопротивление. Саженные стены, поставленные на века, были разбиты в прах.

Яркая составилась в его воображении картина: фрагмент стены обрастет живой плотью каменного узорочья. Он сделает все, на что способен современный зодчий, чтобы восстановить памятник мужества наших предков. То, что не дают ему сказать на Куликовом поле, он скажет здесь.

Земля Волыни, упокоившая развалины храма Святого Василия, входила в Киевскую епархию отца Флавиана. К нему-то и направился Алексей Викторович, чтобы сделать его сторонником своей идеи. Умело используя данные ему Археологическим обществом полномочия, Щусев даже не прибегнул к какому-либо давлению на руководство киевского духовенства. Он с большим подъемом рассказал ему о планах строительства в Овруче. Этого было достаточно, чтобы все согласились с ним.

Обдуманный дипломатический ход открывал Алексею Викторовичу путь к самостоятельности. Так, во всяком случае, ему казалось. Святые отцы были польщены, что столичный архитектор советуется с ними, и обещали ему полную поддержку. Они ничем не рисковали, но при этом могли получить построенную на средства Синода большую современную церковь на месте священных руин.

Всю зиму проработал Щусев над проектом храма в Овруче и к весне представил на суд Археологического общества проект пятиглавой мощной церкви в духе традиций русской классики, органично вплетя в него сохранившиеся детали.

Неожиданно вокруг проекта разразилась буря. От разноголосицы мнений, горячих споров, страстных выступлений «за» и «против» Алексей Викторович просто не знал, куда деваться. Казалось странным, что простоявший в развалинах семь веков храм может так взбудоражить общественность, и не только художественную, но и людей, к искусству не причастных.

Ему писали письма скромные чиновники, мещане, даже ремесленники. Алексей Викторович поражался, до чего же, оказывается, высока художественная культура народа, как бережно и страстно относится он к своей истории! Казалось бы, откуда всем этим людям знать, что пятиглавие не было характерным для Киевской земли XII века? Но все просили «уважаемого господина архитектора А. В. Щусева чутче прислушиваться к старинным заветам предков и сохранить родовую память народа».

Киевские же церковники, желая скорее получить «даровую» церковь, отстаивали щусевский проект в изначальном виде.

И вот тогда, в разгар дебатов, Щусев совершает неожиданный шаг: в своих газетных статьях и выступлениях он призывает провести среди всех слоев русского общества детальное обсуждение проекта, просит смело высказывать свои мнения и советы, желательно обоснованные и детализированные.

Архитектор полагал, что простой прямоугольный храм с одной лишь главой сейчас не способен стать носителем высокой общественной и художественной идеи. Он хотел выразить эту идею через живописность и пластику. Но чем больше он раздумывал над судьбой овручского проекта, тем более удалялся от первоначального замысла осовременить храм. Постепенно он пришел к мысли, что ответы на терзающие его вопросы дадут лишь сохранившиеся постройки XII века.

Псковские Паганкины палаты, Псково-Печерская лавра, древние памятники Новгорода Великого снова стали предметом его пристального изучения. Он едет в древние города, пишет этюды, пытаясь уловить почерк древнерусских зодчих, понять и разгадать секрет их воздействия на сердца. Вглядываясь в глубины русского зодчества, он настойчиво ищет решение. Постепенно приходило понимание, что внести свой вклад в сокровищницу отечественной культуры не только великая честь, но и огромная ответственность перед историей. Он стремился выразить в камне свои мысли легко и свободно.