Андрей Старостин - Большой футбол

На вокзале в Праге какой-то толстяк, представитель рабочего кооператива, широким жестом протянул мне руку и дружески закричал, как старому знакомому:

— A-а! Директор!

Он тряс мне руку и с большим любопытством разглядывал меня, громогласно смеялся, разводил руками и все повторял:

— Директор!

Сборная Москвы 1928 года. Слева: С. Егоров, Ал. Старостин, И. Троицкий, Ф. Селин, М. Рущинский, М Леонов, С. Леута, П. Исаков, В. Блинков, А. Холин, И. Старостин.

Сборная СССР — сборная Турции, 1932 год. Бурхан (полосатая футболка) атакует Н. Старостина.

Сборная СССР и сборная Турции в Стамбуле в 1925 году. Крайний справа стоит судья И. И. Савостьянов.

Я спросил этого жизнерадостного болельщика, чему он так удивляется, у нас, мол, все футболисты работают или учатся.

Тогда он разыграл целую пантомиму.

— В Праге директор — это вот что, — пояснял толстяк. Он развел руки от носа в стороны, выпятил живот и сделал перед ним округлое движение руками, при этом он придал физиономии каменное выражение. Все это означало, что директор должен быть с усами, с брюшком, важный, солидный — буржуа, одним словом! А тут... худой, молодой, да еще футболист! И он принялся отчаянно взмахивать ногами, демонстрируя игру в футбол.

Все мы — игроки, репортеры, фотокорреспонденты — дружно смеялись. Окруженные толпами встречающих, мы двинулись в отель «Акса». Толстяка прихватили с собой и в гостинице долго беседовали, стараясь из разговоров с болельщиками и газетчиками уяснить особенности чешского футбола.

В качестве тренировочного матча перед генеральным сражением мы приняли предложение рабочей Федерации ФПТ и сыграли с ними на стадионе «Спарта» одну игру, которую и выиграли с большим счетом.

Но эта победа не вскружила нам головы. По отзывам местных специалистов, «Жиденице» обыграла бы эту команду с не меньшим результатом.

— Почему мы играем с «Жиденице»? — спрашивали мы у наших руководителей. — Что это за команда? Почему не со «Спартой» или «Славией»?

Вопросы закономерные. «Спарта» и «Славия» — команды, стяжавшие себе европейскую известность. Встреча с ними нам казалась интересной, и именно на этом мы и настаивали. Однако руководители чешского футбола рассуждали по-другому. К моменту нашего приезда «Спарта» и «Славия» были не в порядке. Лидером национального чемпионата была молодая профессиональная команда «Жиденице», незадолго до этого нанесшая поражение «Спарте». Хозяева рассуждали просто. В случае поражения «Спарты» или «Славии» будет нанесен большой урон чешскому спортивному престижу. А шансов на выигрыш у нас «Жиденице» имеет больше.

Мы гуляли по Золотой Праге.

Куда бы мы ни зашли, нас сразу узнавали. Нас все больше и больше удивляла популярность футбола в Чехословакии.

Фасон шляпы и сорт конфет носил название «Планичка», резинки — «Женишек», галстуки — «Соботка». Кажется, даже фокстрот назывался «Пуч». Чехи чтили своих футбольных кумиров.

Стоило зайти в магазин, как сейчас же раздавались приветственные возгласы. Плотный пожилой владелец универмага спешит навстречу.

— А, советские футболисты! — И сразу гостеприимное предложение выпить кофе и совсем уже неожиданная любезность:

— У нас цены «префикс», но футболистам пятнадцать процентов скидки!

И вопросы, вопросы без конца.

— С кем вы встречались из европейских команд?

— Профессиональный ли в СССР футбол?

— Как сыграете с нашими?

«Да, вот именно, как сыграем с вашими? — думаем мы. — Если бы мы могли на этот вопрос ответить!»

Но наш любезный «господин универмаг» сам отвечает:

— Вы играете хорошо, но наши побьют вас со счетом три — один. «Жиденице» — прима квалита!

— Тем лучше, — говорим мы, — интереснее будет играть.

И раскланиваемся с разговорчивым «господином универмагом».

А Москва не перестает напоминать о себе телефонными звонками и телеграммами.

— Вы их побьете, — подбадривают нас далекие друзья.

Радио сообщает, что в Брно, где состоится игра, еще с вечера отправились переполненные поезда с болельщиками, забиты все гостиницы, заняты все пансионаты.

А мы лежим у себя в номере, и сон нейдет...

Уже в три часа утра, изнемогая от бессонницы, я шепчу лежащему рядом Александру:

— Спишь?

— А ты?

— Я, как видишь, сплю.

— И я, — вздыхает Александр.

— Я нашел сегодня пуговицу.

— Какую пуговицу?

— Чешскую.

— Ну и что?

— Хорошая примета.

— Глупости.

Я и сам знаю, что глупости, но все-таки...

Александр разглядывает чешскую пуговицу, потом отдает и отворачивается от меня.

— Не мешай спать.

— Я не мешаю, но ведь ты и так не спишь.

— Не твое дело!

Я тоже не верю в приметы, но чешская пуговица в данном случае себя оправдает.

Утром мы засыпаем. Нас будят. Пора ехать.

Осенний пасмурный день без дождя. Свежо. Однако мы дрожим не от холода. Это предстартовая лихорадка. Трибуны набиты до отказа. Мы стоим на гаревом, без единой травинки поле, а против нас профессионалы. Вот они, эти загадочные волшебники мяча! Преодолевая нервную дрожь, мы внимательно разглядываем противников, пока идет обычный церемониал, обмен приветствиями, вымпелами, цветами.

— Ну, что скажешь? — кивая на чехов, обращаюсь я к стоящему рядом Станиславу Леуте. Он смуглый, и на лице его как-то особенно заметна необычная бледность.

— Сейчас прояснится, — с натянутой улыбкой отвечает мне Леута. Он у нас самый старый игрок. Уж десяток лет Станислав выступает за сборные команды. Ему в конце футбольной карьеры особенно интересно сыграть первую встречу советских футболистов с профессионалами. В самом деле, чего же достиг наш футбол за семнадцать лет советской власти? Позади победы над Турцией, Швецией, Норвегией и многими другими любительскими зарубежными командами. Но, может быть, это призрачные победы? Может быть, они ничего не стоят перед лицом этих спортсменов-профессионалов и нас разобьют сейчас с двузначным счетом?

Свисток, и игра началась. Уже через пять минут после начала мы осмелели.

— Станислав! Играем? — крикнул я Леуте.

И он подтверждает:

— Можем!

Откуда это заключение? Да очень просто. Первые пять минут игры поучительнее, чем десять лет разговоров об игре. Мы увидели, что наши противники так же ошибаются в ударе по воротам, как и мы: левый инсайд ударил выше планки. Мы бежали не тише их: я без труда догнал левого края. При обводке они не обходятся без потери мяча: Никишин, Леута, Тетерин удачно ликвидировали попытки их пройти финтом. Наконец мы увидели, что ворота чехов не неприступны; только высшая степень волнения не позволила взять их в самом начале матча. Сергей Ильин стремительно прошел до лицевой линии и передал мяч назад, в центр. Якушин тут как тут. Он перехватил мяч и оказался перед воротами один на один с вратарем. Нет, он, этот хитроумный Михей, не ударит опрометчиво! Он хозяин позиции. Зачем неосмотрительно бить, когда никто не мешает! Он подведет мяч поближе. И при затаившем дыхание переполненном стадионе Якушин тихонько продвигается к вратарю. Десять, девять, шесть, пять метров остаются до ворот. Вратарь безнадежно стоит у своих ворот. Защитники далеко, вратарь одинок. И тогда, подведя мяч на три метра, Якушин вдруг судорожно взмахивает ногой и вместо удара тихонько толкает мяч прямо в руки ошеломленного вратаря. Непостижимо! С такого положения игрок любой дворовой команды забивает гол. А Михей, знаменитый Михей, вдруг спасовал. Вот она, сверхъестественная сила волнения.