Оливия Лэнг - Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

«Праздник, который всегда с тобой», опубликованный посмертно в 1964 году в отредактированном вдовой варианте, переваривается легче, хотя в нем заметно сведение счетов, характерное для позднего творчества Хемингуэя. Это воспоминания о годах, прожитых в Париже, когда он только что женился и у него родился маленький сын. Он пишет, просиживая целые дни в кафе, ест жареные каштаны, мандарины или колбаски, наблюдает велогонки, катается на лыжах в Форарльберге в Австрии. Это время, когда всё было очень просто и хорошо. Вот он с женой в гостях у Гертруды Стайн. Их угощали «водками из красных слив, желтых слив или малины. Эти бесцветные ароматные напитки разливались из хрустальных графинов по рюмкам» [102] Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой / пер. В. Голышева. М.: Астрель, 2011. С. 41. . Какими вкусными кажутся эти напитки, вкусными и полезными.

Но не для Фицджеральда, конечно же. Он проходит по всей книге пошатываясь, форменным алкоголиком. Вот перед нами язвительная интерпретация событий, которые опять начинаются в баре «Динго». Подвыпивший Фицджеральд произносит неуместный панегирик творчеству сидящего напротив Хемингуэя, которого от этого коробит, и он производит молчаливую, язвительную оценку внешности своего нового знакомого: длинная безупречная ирландская верхняя губа с мелкими капельками пота на ней; костюм от «Брукс Бразерс» и фальшивый гвардейский галстук (последнее Скотт яростно отрицал). Он даже замечает, что ноги его приятеля коротковаты (еще два дюйма, и были бы они «нормальными» — ехидное словечко, выдающее постоянные, всё более грубые попытки выставить себя эталоном).

Они распивают одну или две бутылки шампанского, и происходит нечто странное. Кожа несколько пухлого лица Скотта начинает стягиваться. Его глаза стекленеют, лицо обретает тускло-восковой оттенок. «Мне это не привиделось, и я не преувеличиваю, описывая его. Буквально на глазах лицо превратилось в череп или посмертную маску» [103] Там же. С. 165. . Хемингуэй хочет вызвать карету скорой помощи, но их третий товарищ, знакомый Фицджеральда, остается невозмутим: такое с ним случается, говорит он. Тогда они усаживают его в такси, хотя Хемингуэя не покидает беспокойство.

Несколько дней спустя они снова встречаются на террасе кафе, садятся за столик и глазеют на прохожих. На сей раз Фицджеральд мил, самокритичен и остроумен, и, хотя он и выпивает два виски с содовой, нет никаких признаков «химических изменений», которые произошли с ним в «Динго». Во время их разговора он предлагает более серьезное приключение. Он оставил автомобиль в Лионе. Не согласится ли Хемингуэй вместе с ним перегнать автомобиль обратно в Париж? Это, конечно, та самая «грандиозная поездка», о которой Хемингуэй рассказывает в письме к Перкинсу в июне 1925 года.

В новой, ретроспективной версии поездка предстает полной катастрофой. Скотт опаздывает на поезд, у автомобиля нет крыши, они коротают утро, транжиря деньги на безумно дорогую еду, и едва они трогаются в обратный путь, как их настигает ливень, который они пережидают под деревьями, распивая макон [104] Макон — сорт вина, названный по одноменному округу в Бургундии. — Примеч. пер. бутылку за бутылкой. Через несколько часов Фицджеральд заявляет, что у него пневмония, и настаивает, чтобы они отправились в отель, где просит, чтобы ему принесли градусник и чтобы Хемингуэй позаботился о его жене и дочери после его смерти. Немного виски с лимоном кладут конец этому бреду, вскоре он приходит в себя, и приятели смогли выйти и изысканно пообедать с бутылкой приятного «местного легкого вина „Монтаньи“» [105] Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой. С. 194. .

История забавная, но с неприятным душком (прочтя ее, Джон Чивер заметил, что это было вроде встречи спустя многие годы с «товарищем детских игр, который ничуть не изменился»). То, что Фицджеральд плохо переносил алкоголь, и озадачивало Хемингуэя, и внушало ему отвращение. Рассуждая тоном осведомленного докторского сынка из иллинойского Ок-Парка, он пишет:

Но Скотта, притом как его разбирало от самых маленьких доз спиртного, трудно было назвать пьяницей. Тогда в Европе мы считали вино чем-то таким же полезным и обычным, как пища, и кроме того, оно радовало, создавало ощущение благополучия и счастья. Пили вино не из снобизма, это не было признаком какой-то утонченности, не было модой; мне бы в голову не пришло пообедать без вина, сидра или пива. Я любил все вина, кроме сладких, полусладких и крепленых, и не представлял себе, что несколько бутылок легкого сухого белого макона, выпитых вдвоем, произведут в Скотте химические изменения, превращающие его в дурака. С утра мы выпили виски с водой, но в своем невежестве касательно алкоголя я не ожидал, что это может повредить человеку, ехавшему в открытой машине под дождем. Алкоголь должен был очень быстро окислиться [106] Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой. С. 184–185. .

Полезным и обычным, как пища . Ниже он сердито добавляет: «Спиртное его возбуждало, а потом отравляло его» [107] Там же. С. 194. .

Лишь небольшая часть этих рассуждений верна. Прежде всего, алкоголь — это именно яд. Стандартная доза алкоголя содержит 7,9 грамма этанола, депрессанта активности ЦНС, оказывающего как краткосрочное, так и долгосрочное влияние на человеческий организм. Быстрое употребление большого количества алкоголя может вызвать угнетение дыхательного центра, ко́му и смерть, а хроническое употребление разрушает печень и многие другие органы, в их числе периферическая нервная система, сердце, поджелудочная железа и мозг.

Хемингуэй ошибается и в своем псевдонаучном утверждении, что алкоголь должен был бы очень скоро окислиться. Алкоголь имеет тенденцию аккумулироваться в крови, поскольку абсорбция происходит быстрее, чем окисление и выведение, которое идет в основном через печень. Впрочем, большая часть утверждений связана с чувствительностью Фицджеральда к алкоголю. Возможно, Фицджеральд испытывал внезапное и зачастую глубокое падение переносимости, которое иногда наблюдается в поздней стадии алкоголизма. Это был, по словам Хемингуэя, дурной знак. Но неверно утверждать, а Хемингуэй считал это несомненным, что хорошая переносимость есть фактор здоровый и желательный.

Хемингуэй обладал феноменальной толерантностью к алкоголю. В письме, написанном через несколько недель после лионского приключения, он похвалялся, что способен выпить «черт знает какое количество виски, не пьянея» [108] Hemingway E. Selected Letters. P. 169. . Но он не знал, во всяком случае тогда, что толерантность к алкоголю является одним из характерных симптомов алкоголизма; высокая толерантность, как правило, сопровождается глубокой физической зависимостью. Более того, недавние исследования говорят о том, что низкая чувствительность и высокая врожденная толерантность к алкоголю могут быть факторами, способствующими развитию зависимости.