Френсис Барти - Европа во времена Первой мировой войны. Дневники посла Великобритании во Франции. 1914—1918 годы

30 июня 1917 г. Военный атташе сегодня виделся с Пуанкаре, и на закрытом заседании, по словам Пенлеве, все идет неплохо. Клемансо нападает на Альбера Тома за интервью, в котором Тома отстаивал идею плебисцита в Эльзасе и Лотарингии, который должен решить судьбу двух этих провинций. Хорошо известно, что оккупационные силы способны манипулировать плебисцитом в оккупированной стране.

Власть имущие по ту сторону Ла-Манша, похоже, еще верят в сепаратный мир и сионизм и жаждут их! Смешайте Австрию, Болгарию, Турцию, Германию, как в игре в бирюльки, а затем попытайтесь выудить Болгарию или Турцию, не двигая Германию и Австрию. Прежде чем Германия запросит мира, она должна быть полностью разбита. Если заключить неокончательный мир, начнутся дрязги между странами Антанты по поводу того, кто за все заплатит и кто готов понести необходимые жертвы в том, чего все хотели и ожидали. Не обсуждать никаких условий, пока враг не будет полностью разбит! Тем временем попытки отколоть Болгарию или Турцию будут не просто бесполезными, а хуже. Болгария не в состоянии вырваться из германо-австрийских объятий, а чтобы отделить Турцию, нам, странам Антанты, придется оставить всякую мысль о Месопотамии, Аравии, Палестине, Армении и областях Малой Азии, во всяком случае, о некоторых из них. Которая из стран Антанты готова пойти на необходимые жертвы? Нет, мы должны сражаться дальше.

2 июля 1917 г. Сегодня видел Клемансо. Он сказал, что все складывается против Х., и, возможно, тому придется совершить политическое самоубийство. Во всяком случае, он на это надеется. Говорят, что на закрытых заседаниях было очень шумно, и слышались выкрики «на Версаль!», то есть призывы созвать учредительное собрание для президентских выборов. Просто чудо, как мало тайн на закрытых заседаниях.

4 июля 1917 г. Многие считают, что русские в самом деле берут себя в руки.

Тома не имел в России того успеха, какой ему приписывали, по крайней мере с французской точки зрения. Он отстаивал плебисцит для Эльзаса и Лотарингии. С тех пор он вынужден все время оправдываться. Сегодня Рибо во всеуслышание отказался от такой мысли. Оккупационные военные власти всегда могут подтасовать результаты плебисцита в нужную сторону. Если бы в Эльзасе и Лотарингии не было германских войск и были французские войска, не потребовалось бы никакого плебисцита, чтобы решить вопрос в пользу Франции.

Вчерашнее закрытое заседание прошло неплохо для правительства. Пенлеве хорошо защищался, но ему пришлось разъяснить несколько тайных постановлений и указов генералов. Возможно, армии все же придадут гражданские комиссии. Лидер социалистов Ренодель подверг высшее командование яростным нападкам.

Мюррей Элибанк пишет: «Я получил письмо от Карсона, в котором попался вот такой абзац. Думаю, вам он будет небезынтересен: «Работа в Адмиралтействе требует много усилий, и, конечно, потеря кораблей очень печальна, но все наши сотрудники и все моряки во флотах трудятся с огромным воодушевлением и верностью. Я по какой-то причине все больше преисполняюсь оптимизма». Последние несколько слов — от него — в самом деле весьма утешительны».

Сегодня ко мне заходил лорд Милфорд-Хейвен [402]. Он не считает, что Гельголанд будет нам полезен, так как архипелаг расположен слишком близко к германским портам. И немцам от него мало толку, так как они больше используют другие острова поблизости. Он не думает, что германский флот выйдет в море для решающего сражения из-за нашего подавляющего превосходства в количестве кораблей. Скорее всего, они будут неожиданно нападать на нас, а потом улепетывать. Мы обсуждали Галлиполи. Мне показалось, что Уинстон Черчилль ни в чем не раскаивается. «Вот именно», — сказал мой гость. А ведь он в самом деле отдал приказ о немедленном артиллерийском обстреле, не спросив никого из командования о полезности или осуществимости такого обстрела! Чарли Гардинг, которого критикуют за промахи в Месопотамии, ошибся, положившись на советы экспертов, военных и медицинских, хотя сам он не специалист ни в одной из этих областей. Но Черчилль не руководствовался советами экспертов. Он, видимо, считает, что он, гражданское лицо, гораздо больше разбирается в сухопутных и военноморских делах, чем эксперты.

5 июля 1917 г. Ко мне приходила мадам Х., чтобы поделиться своими опасениями. Состояние армии ужасное, мы должны прийти на помощь, расширив наш фронт. Пенлеве в опасности. Если мы сделаем то, чего требуют депутаты, Пенлеве подаст в отставку. Если мы будем сопротивляться депутатам, il sera flanqué par terre [403]. Петен способный человек и популярен в армии, но в нем слишком много amour propre [404], чтобы признать, что он должен воззвать к британской армии о помощи из-за плохого состояния французской армии. Наступление Нивеля стоило нам 140 тысяч убитыми и ранеными, его армии полностью деморализованы и отказываются сражаться. Много французских солдат погибло из-за французской же огневой завесы, поскольку все получили приказ о наступлении. Нивель принял штаб Жоффра, где много некомпетентных людей, а Петен принял штаб Нивеля. Требуется «новая метла». Парламент собирается приставить к армиям гражданских комиссаров. Петен откажется их принять и подаст в отставку. Пенлеве сидит между двух стульев. Он очарователен, умен и красноречив, но не обладает необходимой твердостью характера. Он должен высказаться откровенно и настоять на том, чтобы Англия пришла на помощь. Лично она хочет послать в Англию двух депутатов, враждебных Пенлеве, и снабдить их собственноручными рекомендательными письмами к Артуру Бальфуру и Джорджу Керзону, которых она знает. Посланные ею депутаты должны официально рассказать о критическом положении и предложить средство исцеления, то есть расширение британского фронта! Я спросил, почему Пенлеве не может связаться с ними по обычным каналам. Она ответила, что он слишком робок. Мадам Х. хотела, чтобы он сам поехал в Англию. Я объяснил, что он уже побывал там несколько раз, что он был там после наступления Нивеля и хорошо знает Ллойд Джорджа. В противном случае, если бы состояние французской армии в самом деле было таким плохим, как она описывает, Рибо вмешался бы в дело лично. «Здесь все слишком робки, и грядет революция», — ответила она. Моя гостья предлагала мне встретиться с Пенлеве у нее дома, причем как частное лицо. Я сказал, что нанесу ему визит в военное министерство. Депутаты, которых она хочет послать в Лондон, — Абель Ферри, докладчик депутатской военной комиссии, и Фавр. Я предположил, что на открытом заседании, которое пройдет после закрытого, станет ясно, удержится правительство или уйдет в отставку и останется ли Пенлеве военным министром. До того, как эти вопросы не решены, бесполезно посылать в Лондон депутатов для обсуждения состояния французской армии и протяженности британского участка фронта. С этим я от нее избавился.