Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

Неожиданные обстоятельства пришли на помощь Владимиру Ильичу.

Произошла нелепейшая история. Военный психоз докатился и до захолустной галицийской деревушки Поронин. Подстрекаемые местным ксендзом, крестьяне начали наблюдение за группой «москалей». Какая-то темная крестьянка обнаружила «ужасную вещь»: один из «москалей» ходит на горку и там что-то пишет, — очевидно, снимает стратегические планы Поронина. Местный жандарм, к которому обратилась крестьянка, произвел обыск у Владимира Ильича. Ничего подозрительного не обнаружив, кроме непонятных ему цифровых таблиц и старого револьвера, он предложил Владимиру Ильичу поехать вместе с ним на следующий день в соседний город Новый Тарг.

После ухода жандарма Владимир Ильич приезжает ко мне на велосипеде. Ясно, что дело может принять неприятный оборот. Следовало немедленно заручиться поддержкой влиятельных местных граждан, знающих деятельность Владимира Ильича. Стали перебирать подходящих людей и остановились на хорошо знакомом мне директоре большого Закопанского санатория докторе Длуском. Он в свое время принимал участие в польском революционном движении и не мог не знать Владимира Ильича по литературе.

Не долго думая, садимся на велосипеды и едем в санаторий, находившийся в четырех-пяти километрах от Закопане. Длуский принял нас очень любезно. Он был рад случаю познакомиться с Владимиром Ильичем, не колеблясь согласился поручиться за него перед старостой (уездным начальником) Нового Тарга и надеялся быстро уладить дело, если… если оно не передано еще военным властям.

Добравшись благополучно до Пороняна, мы распрощались. Владимир Ильич поехал к товарищам, чтобы предупредить их о происшедшем и обсудить дальнейшие шаги, а я направился к писателю Каспровичу заручиться и его поддержкой. История с Владимиром Ильичем очень его взволновала. Он сказал, что, конечно, охотно поговорит со старостой, но к военным инстанциям обращаться не может: жена его русская, притом дочь генерала, и поэтому вся его семья находится под подозрением у военных властей.

На другой день Владимир Ильич поехал в Новый Тарг, где его арестовали, так как дело уже было передано военным властям.

Наши закопанские друзья ничем теперь не могли помочь. Надежда Константиновна и другие товарищи послали ряд телеграмм социалистическим депутатам парламента: в Краков Мареку, во Львов Диаманду, в Вену Виктору Адлеру. Это подействовало. Дней через десять из Вены пришло распоряжение об освобождении Владимира Ильича. В Вене потом ходили слухи о разговоре Адлера с австрийским премьер-министром. Тот задал ему вопрос:

— А вы вполне уверены, что Ленин действительно враг русского царя?

На это Адлер ответил:

— Наверно, более непримиримый, чем вы, ваше превосходительство.

Владимир Ильич получил разрешение поехать в Краков, а оттуда в Вену, где удалось добиться разрешения на выезд в Швейцарию.

Спустя несколько недель и я покинул ставший теперь негостеприимным Поронин и вместе с семьей Ф. Я. Кона поехал в Вену. Там при посредничестве депутатов парламента Элленбогена и Виктора Адлера я также получил разрешение на выезд из Австрии и в декабре приехал в Цюрих.

Владимир Ильич в это время жил в Берне. Он прибыл туда с Надеждой Константиновной 23 августа (5 сентября) 1914 года, а день спустя за городом, в лесу, собралась местная группа большевиков и, заслушав доклад В. И. Ленина, приняла его исторические «Тезисы о войне».

Чем большее влияние имел Лёнин среди революционеров, тем непримиримее он относился к своим оппонентам. «Под нож» шли все, кто был хоть немного с ним не согласен.

Так, он писал Вячеславу Карпинскому, человеку, который его боготворил и, работая в большевистских газетах, обращался к своему вождю за советом по любым пустякам:

«Очень рад, что Вы не сочувствуете «Современнику»: это поганое предприятие блока двух сволочей, ликвидаторов и народников, мы будем ругать жестоко».

Это далеко не самые грубые выражения, которые имелись в запасе у Ленина.

А тем временем журнал «Современник» в то время имел огромный успех среди революционно настроенной части общества, особенно среди молодежи. Но «вина» его была в том, что он не был столь «радикальным», как этого хотелось Ленину.

Борьба с меньшевиками не прекращалась ни на один день. Иногда, как в истории с партийными деньгами, на которые содержался Ленин вместе со своей женой и тещей, дело доходило до суда.

Вот что об этом рассказывал большевистский академик Владимир Адоратский:

«Зиму 1911/12 года я жил с семьей, женой и дочерью, в Берлине. Приезжая за границу, я всегда сообщал Владимиру Ильичу свой адрес; так же я сделал и в этот раз. В это время как раз тянулась история с деньгами нашего ЦК, которые очутились в руках «держателей» — германских социал-демократов, и именно в руках Каутского. И германские социал-демократы вообще, и в частности Каутский, совсем не разбираясь в русских делах, воображали тем не менее, что они призваны играть роль третейских судей. Владимир Ильич писал мне, что необходимо информировать Каутского, и предлагал мне взять на себя это дело. Он писал, что информация Каутского исходит от разного рода интриганов, которые, будучи сами политическими нулями, стараются играть роль и занимаются всевозможными интригами.

Я бывал раза два у Каутского, но мне было там не по себе. Там бывал Гильфердинг, имевший вид скорее банкира, чем революционера. Кроме того, я в то время не вполне еще владел немецким языком, чтобы выдержать конкуренцию с меньшевистскими информаторами Каутского. Я счел себя для этой роли неподходящим и написал об этом Владимиру Ильичу.

Однажды, когда меня не было дома, к нам позвонил Владимир Ильич. Жена, которая ему отперла, сначала его не узнала. Но когда он сел писать мне записку и она увидела подпись «Ленин», она стала упрашивать его остаться, говоря, что я буду прямо в отчаянии, если его не увижу. Тогда Владимир Ильич, улыбаясь, обещал обязательно зайти немного позднее.

Действительно, некоторое время спустя Владимир Ильич зашел снова. Я был уже дома. Оказалось, что он приехал, чтобы лично переговорить с Бебелем и Каутским. В тот же день ему это сделать не удалось и приходилось переночевать в Берлине. Я решительнейшим образом запротестовал против того, чтобы он шел в гостиницу, и он согласился переночевать у нас. Он расспрашивал меня о моей работе. Помню, как, перебирая мои книги, он очень заинтересовался двухтомным словарем Weigand’а «Deutsches Wörterbuch» (прекрасный словарь немецкого языка с множеством филологических и исторических сведений).

Вечером Владимир Ильич пошел смотреть драму в театре Рейнгардта, а затем переночевал у нас на диване (Ильич спал, закрывшись с головой пледом, причем около дивана стоял игрушечный деревянный щелкунчик с саблей наголо, поставленный там моей маленькой дочкой, которая заботилась, чтобы «Ленину не было скучно»).