Шимон Перес - Робким мечтам здесь не место [litres]

После нескольких дней в Вашингтоне я вернулся в Израиль с переговорной группой, приземлившись в аэропорту немногим позже четырех утра.

– Будьте в моем кабинете в семь, – сказал я группе. – Работа только начинается.

Они приехали изнеможденными, но я уже был готов двигаться дальше.

– Пора штурмовать Иорданию! – воскликнул я.

Сначала они от души посмеялись, предполагая – или, по крайней мере, надеясь, – что я пошутил. Но мгновение спустя они поняли, что я совершенно серьезен, и решили убедить меня, что на этот раз следует быть сдержаннее в своих мечтах. Они утверждали, что мир с королевством маловероятен, по этому вопросу почти нет никакого движения или готовности возобновить разговор. Поскольку в основе провалившегося лондонского соглашения и неудавшихся переговоров в Вашингтоне лежало решение, принятое совместно с Иорданией и палестинцами, моя команда считала, что Иордания будет сильно разочарована тем, что ее не подключили к процессу мирного урегулирования.

Я хорошо знал эти аргументы, но не соглашался с ними. Возможно, король Хусейн действительно недоволен двусторонним характером нашего соглашения с палестинцами. Но эти чувства, как я полагал, скорее приведут его к сотрудничеству, чем к изоляции. На протяжении многих лет король поддерживал контакты в Иерусалиме, важные для его личных интересов. Но если наши усилия увенчаются успехом – если мы достигнем всеобъемлющего мира с палестинцами, – Хусейн будет опасаться утратить свое влияние, оказавшись, по сути, замененным Арафатом. Стратегические соображения в таком случае, вероятно, перевесят его разочарование.

– Поверьте, – сказал я команде. – Король не захочет оставаться в стороне.

Я также чувствовал, что, если король пожелает принять участие в прямых переговорах, мы, скорее всего, довольно быстро придем к благоприятному исходу. Обсуждая с Хусейном детали лондонского соглашения, я понял, что сижу за столом с человеком, который осознавал всю силу и необходимость мира. Его готовность принять мои условия, вопреки сомнениям, была выражением этой точки зрения.

Моя команда немедленно разработала рамочный проект для обсуждения в столице Иордании, Аммане: от планирования и организации первой встречи до общих принципов мирного соглашения, которые мы бы сочли приемлемыми. Тем временем я пошел к Рабину, чтобы узнать его мнение и в конечном счете получить его одобрение. Как и моя переговорная группа, Рабин был настроен скептически. Он беседовал с королем Хусейном 19 октября 1993 г. и, подняв вопрос о мирном договоре, встретил резкий отказ. Хусейн предложил рассмотреть ряд промежуточных соглашений, но о всеобъемлющем мире не могло быть и речи. Тем не менее я сказал Рабину: «Я верю, что смогу заключить соглашение» – и попросил его благословения на эту попытку. Несмотря на скептический настрой, он дал добро.

Я также пообщался с американцами и снова услышал, что подлетаю слишком близко к солнцу. Даже если бы я смог добиться прогресса с Хусейном, с их точки зрения, препятствием была бы Сирия. Президент Хафез Асад [195]ясно дал понять арабским государствам, что любое обсуждение мира необходимо вести на региональном уровне, а сепаратные соглашения между отдельными странами и Израилем неприемлемы. Учитывая геополитическую ситуацию, американцы полагали, что Асад может помешать мирному процессу. И все же они предложили помощь, включая посредничество, если мои фантазии окажутся ближе к реальности, чем они представляют.

В первый день ноября 1993 г. я надел шляпу и наклеил фальшивые усы. Поскольку у нас не было дипломатических отношений с Иорданией – и технически мы все еще находились в состоянии войны, – мы с Ави Гилем и Эфраимом Галеви, на тот момент заместителем главы «Моссада», должны были тайно пробраться во дворец иорданского короля. Приклеивая усы, я не мог удержаться от смеха. Невозможно было не почувствовать очарование прошлого. Я вспомнил солнцезащитные очки, которые мы надели на Моше Даяна вместо его характерной повязки на глазу, широкополую шляпу, скрывавшую крупную голову Бен-Гуриона и его узнаваемые лохматые седые волосы. Сколько раз мы прибегали к нелепым маскировкам в погоне за тем, что многим казалось невозможным? И все же это были одни из лучших воспоминаний моей относительной молодости. И я понял, что усы обретают определенную силу – раз уж в семьдесят лет я все еще в строю и все еще сражаюсь за будущее Израиля. Я был похож на актера малобюджетной постановки, но чувствовал себя наконечником копья.

Мы проехали мост Алленби [196]и, оказавшись на иорданской территории, в конце концов добрались до королевской резиденции [197], расположенной на вершине холма в старом секторе Аммана. Нас провели во дворец Рагадан [198](один из многих на территории королевского двора), обладавший характерными чертами исламской архитектуры, которые можно увидеть и в Восточном Иерусалиме. Мы прошли в тронный зал со сводчатыми потолками, украшенными замысловатыми арабскими орнаментами, там нас ждал король. Я позаботился о том, чтобы убрать поддельные усы, прежде чем начать разговор.

Прошло семь долгих лет с тех пор, как мы с Хусейном обсуждали столь важную для нас обоих миссию. Тем не менее мы сразу ощутили, будто тот разговор не прерывался. Мы встретились как старые друзья и снова обнаружили общность взглядов на будущее. Хотя оставались центральные политические проблемы, которые нужно было обсудить и преодолеть, я решил, что лучше обойти их, обратив внимание короля на новое экономическое видение Ближнего Востока.

Я пространно говорил о своей мечте – не только о мире в регионе, но и о процветании, – обещая такую же экономическую помощь, какую предлагал палестинцам.

– Израиль не хочет быть островком богатства в море бедности, – сказал я. – И хотя мы не намерены вмешиваться в ваши внутренние дела, мы готовы – и очень хотим – помочь.

Среди прочего я сказал, что Израиль может выступить с инициативой пригласить в Амман тысячи бизнес-лидеров со всего мира для обсуждения инвестиций в Иорданию – один из многих важных шагов, которые могут со временем изменить Ближний Восток. Я описал, как вижу партнерство и дружбу поверх границ, которые принесут бессчетные выгоды обеим нашим странам. Я попросил его представить, как иностранные инвестиции приходят на Ближний Восток, становясь основой экономического процветания и стабильности. Хусейн был в восторге от подобной перспективы – настолько, что позволил мне прерваться и набросать на бумаге предварительный проект. Ави, Эфраим и я удалились в соседнюю комнату.

– Помоги мне в этом, – обратился я к Эфраиму, который приступил к работе со мной над четырехстраничным документом, определявшим условия будущего мирного соглашения.