Шимон Перес - Робким мечтам здесь не место [litres]

Я попросил Ави просмотреть их и дать свои комментарии. Когда документ был готов, я отправил Эфраима к иорданцам представить наш вариант.

К моему удовольствию, иорданцы предложили лишь небольшие изменения, согласившись с условиями в нашем изложении. Помимо созыва экономической конференции соглашение, которое мы назвали «неофициальным документом», предусматривало создание двух международных комитетов: одного – по проблемам беженцев, другого – для выработки решений по политическим вопросам и территориальным спорам, которые необходимо преодолеть для достижения подлинного мира.

Второго ноября король Хусейн и я пожали друг другу руки и поставили подписи под документом, подготовив почву для дальнейшего более глубокого диалога, способного проложить путь к новому (и так необходимому) будущему. Единственное, о чем просил Хусейн, – сохранить все в тайне. Мы охотно согласились.

Ави, Эфраим и я покинули Амман, воодушевленные как достигнутым прогрессом, так и скоростью, с которой это произошло. Я был словно во сне или внутри собственной фантазии; впервые за многие годы я удостоверился, что провальное лондонское соглашение не было нашим единственным шансом на прочный мир с соседом. Я не мог сдержать улыбку, когда мы с Ави обменивались впечатлениями. Я был взволнован, как когда-то в детстве; меня переполняли чувство облегчения, надежда и гордость. Восторг захватил меня, вероятно, сильнее обычного, и по неосторожности я совершил ошибку. Это был редкий момент за мою долгую карьеру, когда не удалось соблюсти абсолютную секретность.

Я прибыл в телестудию, чтобы как глава МИД дать рядовое интервью. «Запомните второе ноября!» – восторженно произнес я, ожидая в «зеленой комнате» [199]и размышляя о том необычном дне. Я думал, это прозвучало как случайная, проходная фраза, но оказался неправ.

Я не знал, что меня слышали журналисты. Каким-то образом некоторые из них сумели растолковать суть моего высказывания. Они пришли к выводу, что намечается подписание соглашения и что я, должно быть, посетил Иорданию. Я не знал, что допустил ошибку, пока сведения о мирных переговорах не просочились в СМИ под видом неподтвержденных слухов. Король Хусейн пришел в ярость оттого, что его просьбу проигнорировали, он беспокоился о последствиях для Иордании. Это было достаточным основанием, чтобы прервать переговоры – и остановить наш исторический прорыв.

Когда наше соглашение внезапно оказалось под угрозой, стало ясно – есть только один способ его спасти: переговоры должен возглавить Рабин, а мне придется отступить за кулисы. Я был разочарован в самом себе, ведь я едва все не испортил. Но главной целью всегда оставалось заключение мира.

К маю 1994 г. спокойный и снова излучавший оптимизм Хусейн вернулся за стол переговоров, где израильскую сторону теперь представлял Рабин. Поскольку мы с Хусейном достигли договоренности по основным условиям соглашения, после перерыва дела пошли вперед с впечатляющей скоростью. Двадцать пятого июля Рабин и Хусейн присоединились к Клинтону в Вашингтоне [200]для подписания декларации [201], положившей конец состоянию войны, объявили о прекращении военных действий между нашими странами и о начале переговоров, которые должны привести к мирному договору. На протяжении лета и осени делегации из Иордании и Израиля провели ряд встреч для окончательного согласования документа. К концу октября мирный договор был подписан: в жаркий солнечный день в долине Арава, недалеко от Эйлата, на берегу Красного моря, на границе Иордании и Израиля к нам присоединились пять тысяч гостей на церемонии подписания договора, который официально положил конец сорока шести годам войны. Президент Клинтон был там, чтобы засвидетельствовать этот момент и произнести несколько вдохновляющих слов.

– Эта обширная мрачная пустыня скрывает значимые признаки жизни, – сказал он. – Сегодня мы видим доказательство того, что мир между Иорданией и Израилем больше не мираж. Это реальность, и теперь он укоренится в этой почве.

Когда настал черед Хусейна выступить, он охарактеризовал наши достижения как «мир с достоинством» и «мир с обязательством».

– Это дар нашим народам и будущим поколениям, – воскликнул он.

Рабин воспользовался моментом, чтобы призвать не только к миру, но и к единству.

– Мы знали много дней скорби, и вы знали много дней скорби. Но тяжелая утрата, как и отвага, объединяет нас, и мы чтим тех, кто пожертвовал своей жизнью. Мы должны опираться на источники наших великих духовных ценностей, чтобы простить боль, которую причинили друг другу, обезвредить минные поля, разделявшие нас столько лет, и вместо них возделать поля изобилия.

Я говорил кратко: поблагодарил президента Клинтона за его поддержку, короля Хусейна за доверие и – самое главное – премьер-министра Рабина за его лидерство.

– Я сделаю нечто неподобающее моменту и расскажу о моем премьер-министре. Он проделал огромную работу с невероятным мужеством и мудростью, – отметил я и добавил, что наше упорное стремление к миру сделало нас больше чем коллегами, мы стали сородичами. – Мы родились как потомки Авраама. Теперь же мы стали братьями в семье Авраама.

Менее чем через неделю обещание, которое я дал королю Хусейну, – собрать бизнес-лидеров со всего мира – было выполнено, хотя и не в Иордании, а в Марокко. В течение года, предшествовавшего мирному договору, ни один из моих советников не верил, что это произойдет. Тем не менее в Касабланке начался экономический саммит стран Ближнего Востока и Северной Африки, в котором приняли участие четыре тысячи человек. Это был первый случай, когда израильтяне и арабы имели возможность встретиться не для того, чтобы вести переговоры о мире или поддерживать его военным путем, а чтобы строить [будущее] на экономических основаниях.

Король Марокко Хасан II [202]предоставил специальную палатку для меня и короля Хусейна, где руководство более дюжины арабских стран, а также лидеры и бизнесмены из более чем пятидесяти других стран могли встретиться с нами, рассказать о своих надеждах и стремлениях, обсудить насущные потребности развития нового Ближнего Востока. Сразу стало ясно, что наши усилия по установлению мира не только сделали возможным сотрудничество с палестинцами и иорданцами, но и открыли весь регион.

– Мир постепенно превращается из вселенной противников в арену возможностей и перспектив, – сказал я, приветствуя участников встречи на высшем уровне. – Если вчера врагом была армия, несущая угрозу извне, то сегодня источники насилия находятся изнутри: это нищета, порождающая отчаяние. Это не новая филантропия, – подчеркнул я. – Это новая бизнес-стратегия, руководствующаяся чисто экономической логикой… Здесь, в Касабланке, на вас возложена обязанность сделать первый шаг в преобразовании Ближнего Востока из охотничьих угодий в пространство для креативных разработок.