Вадим Месяц - Дядя Джо. Роман с Бродским

— Зачем? — застеснялась она. — У нас все будет. Обещаю — все будет. Можно я оденусь?

Я запротестовал.

— Ты можешь пойди на жертву ради красоты? Я никогда не пил вина с полуголой женщиной.

— Правда?

Я действительно никогда не вел себя столь стремительно. Маргарет понравилась мне сразу, но раздеть ее вчера случая не представлялось.

— Ты меня соблазняешь, — вдруг заключила она.

— Ага. Ты голая, а соблазняю я.

— Мне нравится, как ты на меня смотришь. И ты меня этим соблазняешь.

— Давай выпьем за удачное соблазнение.

У Неизвестного была большая ванна с гидромассажем. По всем законам обольщения мы забрались в нее, прихватив шампанское. От скудости воображения я поставил в видик фильм «Однажды в Америке» [28] «Однажды в Америке» — культовый гангстерский фильм режиссёра Серджио Леоне, вышедший на экраны в 1984 году. . В моем тогдашнем сознании вряд ли могло родиться что-то более крутое, чем сидеть в джакузи с голой американской красоткой, пить дорогое вино и смотреть фильм с Де Ниро, который я раз двадцать смотрел в бандитском Екатеринбурге.

Это было ритуальным действием. Я не собирался смотреть кино до конца. Я сидел в ванне сзади и гладил округлые формы мисс Гейтвуд, соприкасаясь с ними все ближе и глубже. Рассказывал о России-матушке: об убийствах в нашем дворе, о черном пистолете, оставленном на родине в ящике письменного стола, о музыке Эннио Морриконе [29] Эннио Морриконе (1928) — итальянский композитор, аранжировщик и дирижёр. , которую я включил в торжественный момент на свадьбе другу.

Маргарет повернулась ко мне с умилительной миной.

— Вы там у себя считаете, что это Америка?

— Не знаю. Ну, Нью-Йорк. Бруклин.

— Не Бруклин это никакой. Это какая-то гребаная Италия. Это сделано специально для туристов и идиотов. Для русских поэтов, крещенных в Южной Каролине.

Она поднялась из воды, я обнял ее за бедра, уткнувшись головой в живот. Она поцеловала меня в темечко, помогла подняться, и когда мы вошли на кухню, отдалась на столе, прижавшись к нему большой грудью.

— Американская культура поверхностна, — сказала мисс Гейтвуд, закатывая глаза. — Вы знаете что-то такое, чего мы еще не знаем.

В моменты страсти Мэгги становилась удивительно красивой. Большой четкий рот с ровными зубами увлажнялся и дрожал, глаза светились. Она распускала крупные рыжие локоны, становясь кельтской воительницей. Женщины у ирландцев воевали наравне с мужчинами, но и в постели были инициативны и смелы. Я сказал это Маргарет в качестве комплимента, однако она ничего не слышала.

Мы продвинулись в мастерскую, где она обняла бронзового кентавра и попросила трахнуть ее еще раз. Макет «Масок скорби», стоящий в лесах посередине зала, привлек ее внимание, и она неожиданно замерла.

— Нехорошо это, — сказала она. — Они — жертвы, мученики. Смотрят на нас.

— Они должны за нас радоваться, — сказал я, уверенный в своей правоте.

— Пойдем лучше наверх, — пробормотала Маргарет. — Нас здесь видно с улицы. Я не хочу, чтобы на нас смотрели.

Мы поднялись в лофт на втором этаже, забрав с собою остатки вина, и какое-то время предавались вдумчивым нежностям.

— У меня младшая сестра всегда была по этой части. Отец находил ее и буквально вытаскивал из-под мужиков. А я была скромная. Только сегодня начала ее понимать.

Я улыбнулся и распушил ее гриву обеими руками.

— У тебя строгий отец?

— Полковник в отставке. Живет сейчас с матерью в Пенсильвании. Давно хочу к ним съездить. Хочешь, познакомлю?

С появлением Маргарет в моей жизни что-то окончательно устаканилось. У меня исчезла необходимость нравиться всему миру, теперь достаточно было ее одной. «Мне легко с тобой, а ты гордишься мной» [30] «Мне легко с тобой, а ты гордишься мной» — строчка из песни Виктора Цоя «Восьмиклассница». . Хотя Маргарет была далеко не восьмиклассницей, я с ней чувствовал себя старше. Она говорила мне о тысячелетней культуре России, о православии и его грядущей миссии. Любопытно, откуда она об этом узнала. Мне нравилась жизнь в конкретных ее проявлениях, в Нью-Йорке не до глобальных абстракций. Любые теории социального переустройства казались блажью и глупостью. Значение имело только то, что здесь и сейчас.

— Вот твоя рука, Маргарет. Вот я целую твою руку. — Я целовал ее на изгибе локтя, и она ежилась от щекотки.

— Сегодня день красной юбки?

Я старательно кивал головой. Это означало, что сегодня мы отправляемся на пленэр. Обычно мы трахались в студии у Эрнста на втором этаже лофта, где и квартировала Маргарет. Иногда не вылазили из постели сутками, но Неизвестный до поры до времени прощал нам эту слабость. Пару раз мисс Гейтвуд приезжала ночевать ко мне, однако считала, что все-таки лучше всегда оставаться на рабочем месте. Я привык ранним утром возвращаться домой в Нью-Джерси, сидеть у колонны на станции метро в ожидании поезда и рассматривать мышей, играющих на рельсах. Первые недели знакомства мы занимались любовью безостановочно и затихали, заслышав посторонний шум в студии. Обычно приходили подмастерья из Молдавии, которые выполняли черновую работу за Эрнста. Их мы не стеснялись. Маргарет нравилось вводить их в краску своими стонами. Как-то раз молдаванин Коля так разволновался от наших криков, что ушел из студии, оставив дверь открытой. Дверь мы захлопнули, но были уверены, что он нажалуется Эрнсту.

Неизвестный отреагировал на это странным образом. Пришел в студию один, дождался, когда мы спустимся вниз, и предложил выпить по сто грамм шведской водки.

— Бьюсь об заклад, ты здесь останешься, — сказал он мне, и я не стал его переубеждать, потому что в тот момент и впрямь так думал.

Когда он ушел, я начал приставать к Мэгги с нелепыми расспросами.

— Ты спала с ним?

— Рехнулся, что ли?

— Он очень по этой части.

— Анна воспитала его. Раньше, как выпьет, задирал юбки. Теперь — ни-ни.

— Точно не спала?

— Мы же работаем вместе. И потом, он не в моем вкусе.

— Мы с тобой тоже работаем вместе.

— Дыма, ты — другое дело.

Мысль об общей развратности мира могла промелькнуть только в неопытном мозгу. Любовь — значит, любовь. Больше я этой темы не касался. Маргарет вообще не была склонна к вранью. Я в ее обществе ощущал себя изощренным темнилой. Чего стоили отношения с Ксюшей. Про Ксению Иосифовну я Маргарет рассказал и даже зачем-то добавил, что вряд ли брошу ее в ближайшее время.

— В Нью-Йорке ты со мной, — резонно отвечала она. — Мне пока ничего большего не надо.

Я ей не поверил. Так не бывает. А если бывает, то очень короткое время. Недавно она водила меня к подруге, которая вышла замуж за русского. Парень показался мне жуликом, о чем я незамедлительно сообщил Маргарет.