Мён Бак Ли - Чудес не бывает

Выслушав мое объяснение о нашей семейной ситуации, классный руководитель сказал, что не может допустить этого.

— Я думал, что если уж не в лучшую старшую школу Сеула, то в школу Кенгбук ты точно пойдешь учиться. Как жалко! А нельзя ничего придумать? Знаешь, в Поханге есть вечерняя коммерческая старшая школа Тонгджи, иди хотя бы туда. Сейчас ты еще не понимаешь этого, но потом тебе очень пригодится диплом об окончании старшей школы.

Я передал мнение классного руководителя матери, но она была непреклонна.

— Ты должен зарабатывать, помогать брату. И торгуя, можно жить хорошо.

Такое противостояние между классным руководителем и матерью длилось долго. А мне, передававшему их слова, тем более было нелегко. Мать не меняла своего мнения, она говорила, что даже в вечерней школе надо платить за учебу. Но и мой учитель не сдавался.

— Ученикам, которые набирают самый высокий балл при поступлении, предоставляется бесплатное обучение. Ты сможешь.

Наконец мать согласилась с последним предложением классного руководителя. Только потому, что для этого не требовалось денег.

— Тогда давай договоримся. Я разрешу тебе ходить в школу. Но только до тех пор, пока учеба будет бесплатной.

Я учился в старшей школе с тем условием, что мне не понадобятся деньги на обучение. И в конце концов закончил ее. Потому что 3 года подряд у меня были самые хорошие оценки среди всех учеников, учившихся на дневном и вечернем отделении.

Когда я учился в вечерней старшей школе, по дому могли помогать матери только я и сестренка Кви Бун. Я был уже старшеклассником, поэтому мог делать работу за взрослого. Продавать роллы из морской капусты, которые я делал, когда учился в средней школе, стало легче для меня. В зависимости от времени года я продавал рисовые ириски, мороженое, а зимой попкорн из риса.

Когда я поступил в старшую школу, мама рядом с аппаратом по выпечке хлебцев поставила аппарат для поп-корна из риса и продавала и то и другое. С утра приходили покупатели, и из-за суеты я сильно потел, а по лицу текла сажа.

Я продавал поп-корн в школьной форме. Потому что мне нечего было больше надеть, да и сразу после работы надо было идти в школу. Мы продавали рядом с улицей, которая вела в женскую старшую школу. Каждый день, когда девочки шли по улице и поглядывали на меня, я становился от стыда пунцовым.

Девочки насмешливо смотрели на меня, на мою школьную форму и грязь, текшую по лицу, на то, как я делаю поп-корн, и я никак не мог справиться со своим стыдом. Я был очень гордым и замкнутым. К тому же у меня был переходный возраст. Еще сложнее, чем избавиться от бедности, было для меня освободиться от страшного смущения к противоположному полу.

В конце концов, я где-то раздобыл соломенную шляпу, натянул ее на глаза, и так жарил рис. И каждый раз, когда я надевал эту шляпу, мать надо мной подтрунивала.

— Чего же ты носишь зимой соломенную шляпу?

Во втором классе старшей школы я попытался обрести «независимость». Все равно приходилось много работать, поэтому я хотел найти работу с чуть большим заработком. Конечно, одной из главных причин было желание избежать насмешливых взглядов девочек. Днем я брал фрукты, а вечером, когда приходил со школы, привозил их на тележке к кинотеатру, чтобы продавать людям по окончании киносеанса.

Мать легко разрешила мне начать новое дело. Я брал фрукты и натирал их до блеска, купил карбидную лампу. Выходя на людную дорогу перед кинотеатром, я немного переживал, как все будет, но все же был горд своим товаром. Фрукты выглядели очень красиво в свете карбидной лампы.

Заработать деньги всегда нелегко. Торговля фруктами была и выгодной и убыточной. Потому что самое главное тут правильно распределить время и цену. Если в начале начнешь продавать слишком дорого, то останется много фруктов к концу торговли, и придется отдавать остатки почти задаром. Это была своеобразная «высшая математика», в которой должны были совпадать цена продавца и возможности покупателя.

Прошло немного времени, как я начал продавать фрукты, в конце лета ночью пошел мелкий дождь. А дождь, как известно, совсем не помощник торговле.

Последняя моя надежда была на тех, кто выходил поздно, с последнего киносеанса, я стоял у выхода и ждал людей. И вдруг машина, отъезжавшая задним ходом, не заметив, сбила мою тележку. Фрукты покатились по земле. Арбузы разбились.

Ползая по земле и собирая фрукты, я услышал ругань за своей спиной.

— Ты, что, щенок! Зачем тележку здесь поставил, заградил дорогу так, что машине не проехать?! Думаешь, что дорога для того, чтобы фрукты здесь продавать? Не можешь делать, как положено?

Я в испуге извинился перед хозяином машины. А, когда машина уехала, меня охватила ярость. Ведь я ни в чем не был виноват. Я ненавидел себя за мгновенную слабость перед этим богачом. Я думал, как же это несправедливо быть жертвой только из-за своей бедности. Меня охватила тоска и ярость.

— Какой смысл так жить? И что я буду делать, хотя я окончу старшую школу? Лучше куда-нибудь сбежать!

Я посчитал деньги, которые были у меня в кармане. Этого было достаточно, чтобы добраться до Сеула. Утирая слезы, я зашел в палатку у дороги, где продавали еду. Я решил немного выпить перед тем, как отправиться в путь.

— Женщина! Дайте мне бутылку соджу (рисовой водки) и закуски.

Закричал я.

— Ты же школьник… Тебе нельзя!

Женщина, которая видела, как я продаю фрукты в школьной форме, была удивлена и переспросила.

— Давайте быстрее выпить, к чему так много слов? Не беспокойтесь, я заплачу. В этом все дело?

Я был очень раздражен. Но женщина не спешила давать мне выпить. Прошло несколько секунд. Пока я ждал заказ, в голове промелькнула мысль.

— Я уже начал продавать фрукты, а до сих пор ни разу не предложил матери попробовать.

Когда я приносил фрукты с оптового рынка, мама натирала их, чтобы они блестели, приговаривая: «Красивые какие. А какими вкусными кажутся на вид». Но поскольку в нашей торговле были «отдельные счета», я делал вид, что не слышал ее слов, чтобы заработать больше.

Мать молилась за меня каждое утро. И хотя она молилась за меня короче по сравнению с другими детьми, но все же она это делала каждое утро.

— Да, и почему я должен уйти именно сегодня? Дам хотя бы ей фруктов, которые помялись, чтобы мама вдоволь поела, а завтра уеду. Ничего не изменится, если я уеду на день позже.

Я собрал фрукты в тележку и пошел домой. Мать была дома.

— Мама, папа, кушайте фрукты. Сегодня много осталось. Мать увидела помятую тележку, разбитые арбузы, и по моему чересчур радостному голосу, она все поняла, но не сказала ни слова и легла, накрывшись одеялом. Я лег спать, но не мог думать ни о чем, кроме как о побеге из дома.