Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

И Андрей и Борис убеждены, что бокс — не драка, не бессмысленное мордобитие. Они спорят с Машей, и спор этот не лишен юмористических оттенков. Когда Маша, исчерпав все аргументы, повторяет, что «бокс — это гадость», Андрей уместно приводит цитату из того же Клаузевица: «...Сила характера обращается в упрямство всякий раз, когда сопротивление чужим взглядам вытекает не из уверенности в правильности своих убеждений и не из следования высшему принципу, а из чувства противоречия».　

Следовать за мыслью героев, показывать логику ее развития — вот что важно автору «Боя». Л. Канторович мастерски дает внутренний монолог Бориса во время его поединка с Андреем, боя, который должен определить, кому же из них выступать против нынешнего фаворита. На глазах у читателя возникает весь план, вся тактика состязания, мельчайшие ее подробности. «Пусть наступает, пусть он обязательно наступает. Еще один раунд придется потерпеть. Потом, Андрей, ты не сможешь остановиться. Ты будешь идти вперед и не сможешь остановиться, и не изменишь тактики боя».　

Проходит время, и герой уже в иных обстоятельствах рассуждает о предстоящем своем участии в военных действиях. «Борис прошел в кабинет начальника заставы... Нужно было собраться с мыслями. Может быть, через несколько минут придется командовать, приказывать, вести людей. Он, Борис, отвечает за массу необычайно важных вещей. Он отвечает за участок советской земли. Он отвечает за жизнь пятнадцати бойцов». В боевой обстановке, в ответственнейший момент боя, внутренний монолог уступает место прямому высказыванию, четко сформулированной боевой задаче. Следя за приближающейся вражеской цепью, Борис шепотом говорит Андрею: «Слушай хорошенько. Помнишь мост? Мы проезжали, когда ехали на заставу. Мост. Это очень важно! Река еще не замерзла. Она часто вовсе не замерзает. Течение. Им нужна переправа. Понимаешь? Они хотят перейти по мосту. Мост — путь в тыл. Так. Очень хорошо! Они идут медленно. Они подтянут заднюю цепь и ударят сразу. Видишь — первая цепь остановилась. Я пойду на заставу. Людей в ружье. Свяжусь с комендатурой. Ты останешься здесь. Степанов с тобой. Отвлечь внимание. Во что бы то ни стало отвлечь их внимание. Отвлечь внимание и выиграть время. У Степанова здесь пулемет. Гранаты и пулемет. Отвлечь внимание и выиграть время. Обманный удар».　

Характерна авторская реплика: «Казалось, он говорит сам с собой». Перед нами не информация о событии, а рождение приказа в бою, логического хода всей операции. Отсюда эти повторы, мысль, утверждающая себя, развивающаяся. На нескольких страницах рассказано о реализации плана сражения, передано состояние командира, его напряженно работающая мысль. Решение уже созрело, хотя бой еще не окончен, и самые драматические моменты — в следующей, последней главе произведения. Здесь же, получив передышку, быстро обменявшись репликами с Андреем, Борис говорит пограничникам, отбившим атаку: «Все обстоит очень просто. Нам нужно не пропустить их на мост. Они пытались перейти холм, но мы их не пустили. Теперь они хотят пройти долиной. Мы не пустим их в долину. На лыжах мы подойдем к долине скорее, чем они. Там, у входа в долину, старшина и шестеро наших бойцов. Нас семь человек. Всего четырнадцать. Четырнадцать пограничников — это не так уж мало, товарищи».　

«Все... очень просто». Когда герой повести произносил эти слова, он, как и автор, уже знал слова Клаузевица, которые стали позднее эпиграфом к одному из рассказов Л. Канторовича: «На войне все просто, но самое простое и есть самое трудное». Зримая наглядность расчетов Бориса может показаться элементарной. Но лишь на первый, поверхностный взгляд. Мысль командира и должна ясно доходить до каждого бойца. Но сама по себе она далеко не проста. В ней отразились знания, опыт, самообладание, душевное напряжение. При всей кажущейся простоте фабулы она-то и составляет внутреннее содержание повести «Бой».　

Показывая схватки на ринге и боевую операцию, автор сосредоточен на думах своих героев. Самое привлекательное в повести то, что конкретное описание подробных тренировок (а потом и поведения героев в боевой обстановке) сочетается со стремлением теоретически глубоко осмыслить законы этого спорта и их применимость в бою. Не только споры героев, но и все развитие сюжета утверждало мысль о взаимосвязанности военной подготовки и спорта. Повесть выражала взгляды автора на роль теории в военном деле, на необходимость идейно вооружить советского человека к будущим боям.

В отличие от персонажей «Боя» — боксеров — Кан­ торович был лыжником. Это свое умение он самым практическим образом поставил на службу военному делу. Но он осмысливал спорт и как органическую для себя литературную тему. Для него она была важной реально знакомой сферой приложения взглядов, вы сказанных уже и в других произведениях.

Уверенный, что в обстановке конца 30-х годов фи­ зическая и психологическая мобилизационная готов­ ность совершенно необходимы, он наделял такой убеж­ денностью и своих героев, молодых боксеров. Эти пред­ ставления обусловили основной сюжет «Боя». Ведь все, что происходит с двумя друзьями в боевой обстановке, их конкретные действия, взаимопонимание в трудней­ шие минуты — все это служит проверкой их прежних бесед и размышлении.

Теоретические размышления в книге такого рода воспринимаются острее, нежели в произведениях, по­ священных науке или искусству. Спортивный, а потом военный сюжет даны в повести не описательно. Эмо­ циональность ее не в лирике, не в патетике, а в поэти­зации военной теории. Поэтика раздумий характеризу­ ет эстетические поиски автора. Сама по себе событий­ ная канва, развивающееся действие освещены высокой мыслью. Без нее повесть просто бы не существовала.

Интерес к военной теории проявился не только в творчестве Канторовича-прозаика. Он проявлялся и в повседневной жизни. В архиве писателя сохранился черновик его речи (к сожалению, не датированный), произнесенной перед курсантами военной школы. Эта речь внутренне соотносится с тем, что утверждал пи­ сатель в наиболее заметных своих произведениях, в частности о значении военной теории. Даже приводив­ шиеся в речи цитаты из трудов философов и военных теоретиков перекликались с некоторыми ссылками в по­ вести «Бой». Таковы, например, выдержки из сочине ний Морица Саксонского (XVIII век): «Чтобы познать бой, нужно изучить сердце человека», «в бою все объ­ ясняется побуждениями сердца».

Никогда ссылки такого рода не были у Канторовича признаками поверхностного стремления блеснуть осведомленностью, начитанностью. В самом выборе цитат обнаруживается их вполне своевременное для тех лет звучание. Они служили опорой в раздумьях над волновавшими его моральными проблемами, связанны­ ми с грядущей войной, и всегда подчинены целям нрав­ственного воспитания: патриотического чувства боево­го товарищества, взаимной выручки в бою. Ссылки на военно-теоретическую мысль прошлого важны для Кан­торовича как усвоение исторического опыта, восприни­маемого как живая традиция.