Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

Спорт и в творчестве его не был случайной темой. Он обратился к ней еще в начале литературного пути, в период работы над книжкой «Холодное море». Позднее Канторович написал произведение, названное «Очень короткий рассказ» (1941). В сущности, это даже не рас­сказ, а конспект рассказа, несколько эпизодов, посвя­щенных любимому спорту писателя — лыжам. Подроб­нее всего дана лирическая зарисовка образа лыжника в горах, ощущение счастья, испытываемого человеком наедине с природой, чувства силы, радости от стреми­тельного преодоления пространства. Есть и сюжетная завязка: происходит встреча героя с приехавшей на горнолыжную базу женщиной. Она резко отказывается от его предложения научить ее ходить на лыжах. Впер­вые лыжник испытывает незнакомое ему дотоле состоя­ние неудовлетворенности, неполноты существования.

Сдержанное прощание на скале. Женщина просыпается в туристском доме от грохота внезапного обвала. Слышит рассказ о несчастье в горах, испытывает тревогу, боль утраты человека, едва знакомого, но пробудившего в ней смутное ожидание счастья. На этой ноте и кончается рассказ.　

Вскоре после похода на «Сибирякове» Канторович оказался на границе. Другие темы владели им несколько лет, пока наконец в повести «Бой» он снова не написал о спортсменах и спорте. Теперь его герои — боксеры, правда не профессионалы, а любители: молодой рабочий и студент-рабфаковец. Увлеченно, с большим знанием предмета изображает автор красоту спортивного соревнования, волнение его участников. Читая изображение боя, спортсмены, очевидно, могли вынести из него больше, чем читатель непрофессиональный. Но это ведь было отнюдь не руководство для боксеров. Спорт представал в повести как искусство, как сгусток ярких эмоций. Тренировки здесь — не только упорная работа, но и овладение мастерством, возвышающим человека, обогащающим его духовно. Спорт дан и как испытание дружбы, ее проверка и закалка.　

Само название повести имело двойной смысл. Это и бой на ринге, и бой с врагами, которым завершается произведение. С первых же страниц повести возникает ощущение предстоящих грозных событий. Оно уже есть в начальных главах, проявляется как будто бы в проходных эпизодах, но создает фон повествования. Сторож на пустом зимнем стадионе читает в газете известия из-за рубежа. «За границей было все неспокойно, запутано, и ему казалось, что в газетных сообщениях таится некий скрытый смысл, и он хочет разгадать тайны международной политики». Канторович, как и его читатели, не пропускал газетных сообщений. Переживал испанские события, трагическую судьбу Чехословакии, не мог поверить в заявления Чемберлена о грядущем «вечном мире» после Мюнхенских соглашений. Даже людям, искушенным в политике больше сторожа Филиппа Ивановича, далеко не все было ясно. В 1938—1939 годах Европа медленно вползала во вторую мировую войну.　

В повести «Бой» эти события — за «кадром», но именно они предопределили настроения героев. Много раз герои вступают в спор о приемах бокса. Но мотивы этих споров, понятия и слова, употребляемые друзьями, ассоциируются с приближением боев, изображенных в последних главах повести. «Не боец тот, что боится боя», «главное — боевая решимость», «лучшие бойцы впереди всех, и лучшим труднее всех», — все это выражает жизненную философию героев, разделяемую автором, и, конечно, относится далеко не к одному боксу.　

В беседах и размышлениях «Боя» часто возникают проблемы военной теории. К художественному исследованию военной мысли писатель уже обращался в «Полковнике Коршунове». Теперь оно было продолжено. Эти проблемы волнуют не только главных героев, но и их друга Машу — девушку-историка, изучающую труды немецкого военного теоретика Клаузевица. Молодые люди из повести «Бой» обсуждают мысли Клаузевица применительно к современности. Пафос таких «тренировок мозга», по выражению одного из персонажей, — в оценке значения военной теории для войн нынешнего века. Рассуждения героев касаются и спорта, и характера будущей войны, и взаимосвязи спортивного дела с военной профессией. Конечно, чтобы хорошо ходить на лыжах или биться на ринге, нужны ловкость, сила, выдержка. Но не менее важны общий замысел боя, правильная тактика состязания.　

Автор не просто показывает тренировочный лыжный пробег Андрея и Бориса, само его течение становится предметом психологического анализа. Борис идет по следу друга и все время мысленно комментирует его приемы, «читает по снегу»: «Ого, Андрей! Отличный поворот!» Или: «Черт возьми, Андрей! Так очень просто можно сломать шею...» Скорость возрастает, и Борис делает вывод: «Здесь ты испугался, Андрей!» И при виде плавно заворачивающего лыжного следа как бы спрашивает: «Тебе стало страшно? Тише ход! Очень хорошо, Андрей...»　

Спорт в этой повести — мерило воспитания и закалки воли. Особенно ясно звучит эта мысль в рассказе о тренере Бориса и Андрея — Петре Петровиче, который счастлив от сознания, что воспитал настоящих бойцов. «Он жил одной с ними жизнью. Они любили его — он знал и это».　

Увлечение Маши теоретическими построениями приводит ее к некой односторонности, к «или — или». Отсюда: «Если хочешь знать, мне гораздо ближе не лихой кавалерист с шашкой, а полководец, который в тихом кабинете решает судьбу сражений». В этих рассуждениях забывается одна «малость» — люди, их умение претворить в жизнь стратегические задачи.　

Азартно спорят Борис и Маша о сущности спорта. Девушка ссылается на слова Клаузевица о великом человеческом разуме, побеждающем даже на войне. Но в собственных доводах снова доходит до крайности: «Если ты хочешь сравнивать (спорт. — Р. М.) с войной, то зачем же тренировать свои кулаки, если можно тренировать мозг? Разве не хочется тебе стать мозгом, центром, командиром в той же твоей войне, если уж обязательно нужно говорить о войне? А форма, сама суть звериных ваших драк со всей этой кровью и синяками! Уж это просто гадость!» Борис возражает: «Твой Клаузевиц, действительно, здорово пишет... Но все- таки ты неправа. Ведь не только в самой кулачной драке дело. Да бокс это вовсе не драка...»　

Позднее, познакомившись с книгой Клаузевица, Борис и его друг Андрей черпают из этого же источника возражения Маше, считая возможным прямо распространить на бокс суждения военного теоретика о природе боя и вообще войны. Андрей, опираясь на мысли Клаузевица, делает свои выводы: «...если сравнить бокс с войной, то и получится, что боксерский бой подготавливает человека к войне и физически и, главное, морально... Я считаю бокс у нас прямой подготовкой бойца к настоящей войне. Подготовка эта хороша именно потому, что, кроме силы, воспитывает волю. Волю к победе».