Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

Такие сценки общения пограничников с новыми со­ветскими гражданами полны доброжелательности, де­ловитости, юмора. Вчерашнего сапожника, а сегодня председателя временного управления, подавленного сво­ей прежде немыслимой для него ролью, пограничники учат чувствовать обретенную свободу. Они принимают участие в споре учителей начальной школы — чему и как сейчас учить. Посмеиваясь, но не насмехаясь, так­тично внушают они атеистические мысли. Впрочем, полпреды советской жизни не только отвечают на во­просы, они и сами немало удивляются. Их поражают размеры крестьянских «полосок», шириною в три метра, им невмоготу видеть поклоны «пану офицеру» — все эти следы чуждого строя. Но автор не только проявляет за видную зоркость глаза, показывая «разодранную, расчерченную, расколотую землю», он приводит запоми­нающиеся слова крестьянина, которые дают представление о прежней жизни здешнего земледельца: «Если я лягу отдохнуть на своем поле... если я лягу поперек, то голова моя будет на поле помещика, а ноги на поле соседа».

В очерках писателя один эпизод приходит на смену другому, но они не калейдоскопичны, пет в них и моно­тонности. Легко меняется интонация при переходе от одной темы к другой. Несколько патетично звучит ав­торский монолог о любимых героях — пограничниках напоминающих ему своей работой больше охотников разведчиков, зимовщиков, чем бойцов. «Пограничная застава скорее походит на полярную зимовку, чем на казарму». Не случайная фраза, ее написал писатель-пограничник, которому довелось быть и писателем-полярником.

Кажется, автор ждал случая, чтобы произнести сло­ва уважения к защитникам границ. То, что раньше вы­ражалось через образы, характеры, теперь сказано пря­мо. «Боевая дружба. Настоящая боевая дружба. Я не представляю себе пограничников вне этих замечатель­ных личных взаимоотношений. Боевая дружба соеди­няет бойцов и командиров, товарищей по наряду, това­рищей по тяжелой и опасной работе. Это та же дружба, которая на всю жизнь связывает людей на фронте, лю­дей, рядом лежавших в окопах, людей, идущих рядом в походе и бою. Эта дружба — прекрасное чувство лок­тя, чувство уверенности в товарище, чувство ответствен­ности за товарища. Каждый отвечает за всех, все отве­чают за работу каждого. И нет на заставе второстепен­ных обязанностей. Маленькая группка людей на заставе день за днем ведет очень большую работу, и каждый важен, каждый необходим на заставе. Повар и кава­лерист, рядовой боец и проводник собаки, начальник и политрук». За минувшие десятилетия изменилась боевая и техническая оснащенность советской границы, надежней стала ее защита. Но и сегодня как боевая за поведь воспринимаются эти слова. Они сказаны человеком, знавшим людей границы, их трудное дело.

Один из героев книжки, капитан Гаврилюк, отве­ чает на расспросы местных жителей о советском по­ граничном режиме. И снова слышится авторский го­лос: «Пограничное дело — дело серьезное. Я смотрю на лица слушателей. Люди перестают улыбаться, люди внимательно и молча слушают строгий голос капи­тана».

В последнем из очерков книги рассказано о проща­нии с начальником заставы Забелиным шестерых уво­ленных в запас пограничников. Выслушав слова благо­дарности за отличную службу, «бойцы молчат, лица их становятся серьезными, и один из них отвечает: «И вам, товарищ старший лейтенант, спасибо, от всех нас спа­сибо. Мы никогда не забудем, товарищ старший лейте­нант, науку пограничную. Это я вам точно говорю. И все бойцы так думают».

Не только автор, но и герои очерков взволнованно говорят о роли пограничников, о самой своей профес­сии. Пограничник Степанов (один из его монологов прямо перешел в книгу из дневниковых заметок) гово­рит так: «Но нам в оба смотреть и быть наготове в лю­бую секунду. В спину видеть мы должны. Я вот уже три года пограничник, и я уже научился: через спину вижу — куркуль идет. Но и молодые пограничники обя­зательно должны этому научиться. Как мы живем? Мы устраиваемся на новом месте таким порядком, чтобы враг государственной границы не перешел ни­когда».

В своей первой документальной книге «Холодное море» Л. Канторович избегал называть героев, своих товарищей по полярному переходу, собственными име­ нами (это сделал за него в предисловии профессор В. Визе). Автору, очевидно, казалось, что таким обра­ зом материал станет более обобщенным, хотя угадыва­ лись и имена, и обстоятельства. В «Пограничниках.. .» возникают бегло очерченные характеры товарищей по западному походу. И комиссара Погребняка, который вместо поездки в санаторий отправился на новую гра­ ницу, «обманул» начальство. Деловые консультации ко­ миссара председателю местного временного комитета выдержаны совсем не в официальном духе: «Отучай от бумажной чепухи. Иначе погибнешь от бумаги... не суе­ тись и не залезай в бумажную кучу». И пограничника Степанова, думающего о молодых бойцах. И гранато­метчика Андреева, рассуждающего обо всем, что уви­ дел: «Вот ведь здесь не похоже на то, как у нас дома, в Союзе... Пока еще не похоже... И фабриканты ходят по улицам... И торговцы в своих лавках торгуют... И классы всякие в действительности существуют... А мы уже пришли сюда и несем службу и охраняем госграницу как ни в чем не бывало... Чудно все- таки».

Целостное впечатление очеркам книги придали ри­сунки, помещенные в тексте, они дополняли его. Это была лишь часть походных зарисовок автора. Вот женщина в остроконечном капоре, с накрашенными губами. На другом наброске — красивая девушка с уложенной на затылке черной косой. Из текста ясно — это безра­ ботная, познавшая голод и национальное унижение.

Рядом с маленькими, в четверть страницы неболь­ шого формата, рисунками — большие, на целую страни­ цу. Здесь — крестьянин-украинец в национальном ко­ стюме, жители Вильно, вечеринка в местечке. Все ри­ сунки графические, видимо характер издания не давал иных возможностей. Но художник Канторович не мог обойтись без красок, он дал их в тексте: «Белые стены крестьянских домов, и коричнево-зеленая трава, и осен­ няя листва деревьев. На вершине одного из ближних холмов высится кирпичная башня костела. Острая крыша костела из оцинкованного железа ослепительно сияет на солнце. Рядом с костелом в куще огромных берез видна черепичная крыша. Светло-красный цвет черепицы и темно-красный цвет некрашеного кирпича костела резко выделяются на бледно-желтой листве бе­ рез».

«Пограничники идут вперед» — книга писателя, ху­дожника и пограничного командира. Такой взгляд и давал читателю реальную картину происходивших со­бытий, производил глубокое впечатление. В книге пе­редано прошлое и настоящее, быт и политика, живые картины сочетаются с публицистикой. В ряде случаев за авторской сдержанностью (очерк «Здесь проходит граница») чувствовалась напряженность, недосказан­ность. В самом начале 1941 года, когда книга пришла к читателю, некоторые строки казались предупрежде­нием. Таковы зарисовки Ломжа и Новогруда. «Все чаще и чаще виднеются черные скелеты сожженных домов, разрушенные стены, печные трубы среди груд разбитого кирпича. Здесь германская армия сражалась с армией Польши. Мы проезжали Ломжу, город, наполовину разрушенный германскими бомбардировщиками Мы проезжаем мимо домов, расколотых пополам, мимо домов, внутри которых разорвались бомбы и уцелели только наружные стены. Плоские, похожие на картон ные, эти стены возвышаются над каменными осколка ми, и небо видно сквозь обгорелые, пустые окна». «Новогруд — мертвый город печных труб и куч кир­ пича. Голые расщепленные деревья стоят возле дороги. Здесь германские бомбардировщики летали много». И еще: «Бледный луч электрического фонарика осве­ щает четко написанные буквы. Здесь на столбах ря­ дом с польскими надписями прибиты дощечки с над­ писями по-немецки. Немцы проходили по этим доро­ гам».