Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

А. Твардовский

30 ноября 1939 года на советско-финляндской границе начались бои. В этот день Канторо­вич был уже на фронте...

В этих событиях приняли участие мно­гие литераторы. Одни сражались с оружием в руках, другие работали в газетах «На страже Родины», «Геро­ический поход», посылали корреспонденции в «Красную звезду», участвовали позднее в работе над книгами вос­поминаний «Бон в Финляндии».

«Война оказалась непоэтичной... она обернулась из­матывающей работой, неведомым бытом передовой, пре­жде пуль она била ледяной каждодневностью, тупой си­лой,— о ней уже невозможно было рассказать светлыми романтическими словами». [20] Новый мир, 1980, № 3, с. 250. Так написал в статье о поэте Михаиле Луконине и его боевых друзьях критик Л. Ан­нинский.

Часть писателей оказалась на северном участке фрон­та. Там были А. Сурков, А. Прокофьев, А. Безыменский, создавшие на страницах армейской газеты образ бойца Васи Гранаткина, удалого солдата, бичевавшего разных болтунов и «паникмахеров». Среди писателей — участни ков событии на Выборгском направлении — А. Твардов­ский. Н. Тихонов, В. Саянов, Е. Долматовский. Большин ство военнообязанных писателей использовались Глав­ным политуправлением РККА (ГлавПУР) в газетах. Лев Канторович газетчиком не был. Его считали своим в по­ граничных частях, и он оставался там своим и в мирное и в военное время. По его первым рассказам видно, что 30 ноября он был на Карельском перешейке. На пере­шейке оставался до конца событий и заключения мир­ ного договора. Лишь 15 апреля, позже других писателей, он вернулся в Ленинград, где встретился с товарищами. Многие рассказывали о пережитом. У Александра Про­кофьева и Геннадия Фиша на груди блестели новенькие «звездочки» — ордена Красной Звезды. 28 апреля был опубликован Указ о награждении Льва Владимировича Канторовича орденом «Знак почета». В Ленинграде Кан­ торович узнал и горькие вести — среди погибших на фрон­те оказались и некоторые друзья-пограничники. Не вер­нулся прозаик Михаил Чумандрин, погиб Сергей Дикозский, широко известный своими рассказами и повестями о пограничниках. Узнав о гибели Чумандрина, Канторо­вич сказал: «Смерть Чумандрина — завидная смерть, и каждый из нас желал бы для себя такой смерти». Это не были просто слова.

Буквально в разгар финской кампании Канторович начал работу над рассказами, посвященными этим собы­тиям. Первые рассказы помечены декабрем 1939-го, а другие январем — февралем. Работа над этим циклом продолжалась и в течение последующего мирного года. В разных сборниках, выходивших и в начале 1941-го, и уже посмертно, в дни Отечественной войны, рассказы этого периода публиковались вместе с другими «погра­ничными» рассказами, но в творчестве писателя означали новый этап. И так же, как естественным был для Кан­торовича переход от среднеазиатских сюжетов к северным, так же закономерно в сороковом году он вновь вспоминал о боях на южной границе.

В рассказе «Начало войны» еще нет характеров, даже рассказчик никак не обозначен. Он говорит от себя и от своих товарищей: «Мы, пограничники, первыми перешли реку», «Мы пошли назад к себе на заставу». Это «мы » неотделимо от «я». И рассказчик ни к кому не обра щается. Он фиксирует события, стараясь запомнить и главное и подробности. Автор проявляется в присталь ности взгляда, в точности наблюдений. Это уже не только пограничник, но и автор — писатель и художник — видит горностая, выбежавшего из рощи: «Он бежал по ямкам выбитым гусеницами танков. Его белая шкурка ярко вы делялась на сером снегу. Хвост горностая, пушистый с черным кончиком, вздрагивал. Бежал горностай неров­ ными шажками и шатался из стороны в сторону. Мы все видели, как маленький зверек бежал, тычась мордочкой в снег...»

Художник Лев Канторович ощущал многокрасочность мира. Он стремился передать картину действительности, даже когда не обращался к карандашу и кисти.

Об этом дне говорилось и в корреспонденциях и в очерках. Но писатель именно рисует картину начала войны. Важно не только сказать об артподготовке, пере­ ходе через реку, но и увидеть желтый песок у вершины горы, синие тени в лесу, броню танков, выкрашенную в белый цвет.

В рассказе есть возбуждение людей, острота восприя­ тия происходящего, но совсем не чувствуется тревоги, понимания опасности, грозящей каждому. Мчатся танки. Их много. И гремят орудия. Их тоже много. И кажется, не будет впереди трех с половиной месяцев тяжелых боев. «Мы шли по тропинке рядом с дорогой, и танки одни за другим гремели мимо нас. Мы несли трофейное знамя и оружие, взятое в кордоне. Мы громко переговарива лись. Мы все были живы. Мы впервые в жизни были в бою».

Пройдет немного времени, и в рассказах писателя по­явятся иные, суровые краски.

В рассказе «Мост наш» события излагаются от лица героя-рассказчика, и это события первого военного дня, даже не всего дня, а короткого боя, который и длится лишь три минуты. Но кроме самого боя есть еще напря­женное ожидание, и не только о захвате моста говорит пограничник своим слушателям. Он вспоминает, что ду­мал в ту ночь перед боем о недавно родившейся дочке, говорит о митинге, который был на заставе. Незаметно у читателя возникает представление об одном из пяти пограничников, выполнившем в назначенное время за­дачу — захватить мост. «Вы поймите, товарищи мои до­рогие, какие это места у нас! Ведь три года я вот, к при­меру, прожил на заставе и весь участок знаю, как вот руку свою, и каждый кустик мне знакомый, каждый ка­мень... Три года — шутка сказать!»

Он опытный пограничник, любит свою работу, знает, что у него надежные друзья, а «пограничное дело при­учает к спокойствию, значит, к сдержанности». Рассказ­чик неторопливо ведет повествование, он ссылается на неумение рассказывать. Но из рассказа его возникают представления и о службе, и о пограничных местах, и о боевом эпизоде. Точная прикрепленность события к ме­сту и времени (30 ноября) — гарантия подлинности, до­кументальности рассказа. «Ну речка течет. Сестра назы­вается. Узенькая такая речка, неширокая. По речке гра­ница идет. По руслу, значит, реки Сестры проходит граница. Один берег наш, другой — финский. То есть так было раньше».

Боец лишь описывает ход краткого боя. Но сквозь это описание просвечивает весь план операции, первой в жиз­ни каждого из ее участников. Мы узнаем и о поставлен­ной перед бойцами задаче, и о том, как «уже идет наше время» — без трех минут восемь, когда нужно было вы полнить приказ: овладеть мостом так быстро, «чтобы враги наши не успели привести мины в действие». Узнаем и о сигнале к атаке: лейтенант Суслов должен был гром, ко кашлянуть. И после короткой схватки, едва лейтенант крикнул: «Восемь ноль-ноль, товарищи!» — заработала наша артиллерия. «И верно, — замечает рассказчик,- мы же знали, что в восемь ноль-ноль начнется артилле­ рийская подготовка».