Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

В школе настала пора профориентации [32] После brevet – эквивалента нашего неполного среднего образования – французские школьники либо получают полное среднее образование, либо уходят в специализированные классы, нечто вроде ПТУ; этот выбор обязан сделать каждый. Многие выбирают специализированные классы, так как, окончив их, можно уже начать работать по специальности. В школе имеется специалист, к которому обращаются школьник или его родители, если он сам не может определиться с выбором. . На предыдущей неделе мы прошли несколько тестов по механике. Нам нужно было вращать шестеренки и заполнить геометрические формы. Я справился более-менее прилично благодаря тому, что в детстве все делал собственными руками. Консультант по профориентации поздравила меня и гордо сообщила, что может предложить идеальное для меня направление: пойти в автослесари. Признаться, я ее не понял. Я минут десять рассказывал ей о свете, музыке и дельфинах, а она принялась говорить со мной о гараже. Это, конечно, обрадовало бы Франсуа, и у нас с ним наконец появилась бы тема для разговора, но речь шла не об этом. Мне хотелось, чтобы у меня была соль на ногах, а не слесарный инструмент в руках.

Более получаса она пыталась меня уговорить. Тщетно.

Утомившись, она закончила разговор вопросом, который должна была задать в самом начале:

– Чем вы хотите заниматься в будущем?

Одно то, как она произнесла эту фразу, не позволяло мне мечтать о каком-то другом будущем, кроме того, которое она наметила. Единственной задачей этой женщины было не помочь мне, а обеспечить заполнение квоты на автослесарей, именно в этом была ее миссия.

– Я хочу быть дельфинологом, – четко произнес я, чтобы выказать свою решимость.

Дама посмотрела на меня с тревогой. У меня возникло такое чувство, будто я телевизор, из которого в конце программы пошел снег.

– Дельфи-что? – c гримасой отвращения переспросила она.

– Дельфинологом. Это человек, который изучает и ухаживает за дельфинами.

Она громко ахнула в знак того, что поняла, и принялась объяснять мне, что в ее каталоге нет такой профессии и что мне следует проявить благоразумие.

Думая, что я ее ответом удовлетворен, она предложила мне более экзотические варианты: шлифовщик, рыбовод, стеклодув или художник по керамике. Я отказался сразу от всего. Дама пожала плечами, отметила в моем дневнике, что опрос я прошел, и сказала, что в следующий раз мы все уладим.

Поэтому я решил определиться самостоятельно.

Воспользовавшись свободным временем, я отправился в среду в Париж, в Институт океанографии. Я собрал довольно много документов, которые прочел с интересом, однако не нашел такого направления, о котором мечтал. Для того чтобы иметь дело с дельфинами, имелись три варианта: армия, наука и парки развлечений.

Ни один из них меня не вдохновлял.

Постепенно я осознал, что на самом деле у меня не было желания изучать дельфинов. Я хотел быть дельфином. Но я уже знал, что эта мечта, скорее всего, никогда не осуществится.

Я любил этих существ больше всего на свете, но, возможно, лучшее проявление любви – это оставить их жить на свободе, в их естественной среде, и просто время от времени проведывать. И я дал себе слово никогда не терять с ними связь и регулярно к ним наведываться.

Наступило лето, и моего отца направили в Санта Джулию, на Корсику.

В первую же неделю, в качестве приветствия отцу, трое в капюшонах ограбили кассу. Это было все же лучше, чем в предыдущем сезоне, когда была взорвана стойка администратора. Но отец приехал со своей неизменной бандой культуристов и просто так сдаваться не собирался.

Лето обещало быть жарким.

Я был рад вновь видеться с отцом. Я навещал его в большом доме, где он жил вместе с Кэти и детьми, но на ночь там не оставался. Под предлогом, что мне нужно предоставить независимость, на которую я не претендовал, он нашел мне маленькую комнатку на другом конце туристской деревни. На одного проживающего.

Я сделал вид, будто страшно обрадовался, потому что это была его идея. Он положил мой чемодан на кровать и, уходя, приобнял меня – на все лето вперед.

– Так как ты уже большой, будет лучше, если по утрам мы уже будем не целоваться, но по-взрослому пожимать друг другу руки, – сказал он с деланной улыбкой.

Я пытался держаться прямо, но внутри меня все оборвалось. Кэти требовала доказательств любви, и отец у меня на глазах только что ее поцеловал. Мне же предстояло отныне довольствоваться дежурным рукопожатием.

Следующим летом мой отец получил в свое владение деревню Санто Стефано. Это маленький остров недалеко от Сардинии. Деревня состояла из нескольких рядов бунгало, затерянных среди скал.

Она была не особенно большая, максимум на восемьсот человек. Мой отец был доволен, это он удачно попал. Он опасался вновь получить под свое начало клуб Капреры на соседнем острове с его тысячью шестистами отдыхающих. Что до меня, то я тоже был доволен: здесь был дайвинг-клуб. Главного распорядителя звали Банан. В его подчинении находились человек двадцать инструкторов. У меня была перспектива провести лето на корабле для дайверов.

Каждый день мы встречались с отцом в 17 часов. Не для того, чтобы учить меня жизни или выказывать мне свою любовь, а чтобы играть в волейбол. И целый час он на меня орал.

Игроком он был плохим или, точнее, отличным игроком, который боялся поражения. Мне доставались одни упреки, и, слушая их, я чувствовал себя мальчиком для битья. Однако я весь год занимался в секции, и мой подход к сетке производил впечатление на всех, кроме него. Похвалу от него я получал лишь в случае победы. Мы играли тройками, и третьим у нас обычно был Джеки. Они с отцом оба были коренасты и мускулисты. Они технично играли и посылали мячи в ключевые зоны. Они были опасны, настоящие лисы. Они заставляли меня играть в атаке, и во все время игры я буквально летал.

В один прекрасный день мне надоело, что меня все время бранят, и я покинул нашу тройку, перейдя в команду противника. Отец не заметил зреющего бунта, и я почувствовал, что он расстроен. У него отняли единственную возможность близости с собственным сыном. Так ему и надо. Я вкладывал в каждую подачу всю свою ярость и атаковал. Отец взял себя в руки, что редко с ним случалось, и я с удовольствием наблюдал, как всю игру он костерил заменившего меня игрока.

После матча, вопреки ожиданиям, отец долго меня поздравлял. Нужно было, чтобы я перешел в команду противника – только тогда он наконец оценил мою игру. Потом он стал подробно объяснять свои взгляды на воспитание. Мол, он ругает меня потому, что хочет для меня лучшего, потому что это важно для него, потому что он заботится обо мне, потому что я его сын. Отец не дошел до того, чтобы сказать, что он меня любит, но все шло к тому, это факт.