Иван Франтишев - Слава героям

— Ну как, теперь не страшно? — спросил Султан своего молодого товарища. — Да ты не смущайся, Я тоже плоховато чувствовал себя в первом бою, а потом ничего, обстрелялся…

Вражеские танки все же прорвались на передний край обороны батальона, «утюжили» траншею, однако, лишившись поддержки пехоты, задержанной огнем Баймагамбетова, они не рискнули идти дальше.

Бой то затихал, то разгорался с новой силой. К вечеру, получив подкрепление, наши части контратаковали фашистов. Последние два диска патронов Баймагамбетов и Востриков выпустили уже по отступавшему противнику.

Перед заходом солнца пулеметчики пришли на командный пункт батальона в сопровождении санитара. У Баймагамбетова была перевязана голова, у Вострикова — плечо.

Возле блиндажа, занятого под штаб, они увидели стоявшие на земле носилки. На них лежал солдат. Кругом толпились люди.

— Кто это? — тихо спросил Баймагамбетов санитара.

— Захар Тимофеев, парторг первой роты. Еще третьего дня искалечен был, да мы никак не могли найти его. И не мудрено. Под танком был. Помнишь, сколько тогда танков на наши позиции шло! Пришлось с боем отходить. Парторг метнул гранату под гусеницу танка, когда тот был уже почти рядом, а сам распластался на земле лягушкой. Взрыв гранаты перебил гусеницу, но не пощадил и Захарыча. Мало того, танк круто развернулся и уцелевшей гусеницей прокатился по его левой руке и ноге. На «ничейной» полосе лежал, трое суток у человека во рту маковой росинки не было.

Комбат, став на колени, склонился над раненым бойцом.

— Захарыч, дорогой, может, тебе чего-нибудь хочется? — спросил он.

Тот ответил не сразу. Обвел окружающих взглядом, потом тихо сказал:

— Если можно, дайте кусочек хлебца…

Султан с трудом глотнул огромный горький комок, подкатившийся к горлу, но на глаза все равно накатились слезы.

Когда Тимофеева увезли, Баймагамбетов подошел к комбату.

— А ты почему еще здесь? — строго спросил командир. — Сейчас же в госпиталь!

— Не могу, товарищ капитан. Разрешите остаться в строю.

Капитан понимающе покачал головой:

— Хорошо, оставайся, но пока не в строю, а при санитарном взводе…

Часть, в которой был Баймагамбетов, участвовала в боях за Ленинград на разных направлениях. Летом 1943 года военная судьба забросила казахского парня на Синявинские высоты. И если бы теперь его встретили первые фронтовые друзья, то вряд ли узнали в нем прежнего Султана.

Баймагамбетов возмужал, окреп, стал еще выше ростом, шире в плечах. Орден Красной Звезды и нашивки о ранениях говорили о том, что он немало повидал, пережил, закалился в боях. Он стал старшим сержантом, был назначен заместителем командира взвода. Коммунисты избрали его парторгом роты.

В те дни по всему чувствовалось, что готовится наступление. Роту пополнили людьми. Всем выдали полный боекомплект патронов, гранат. Усилилось наблюдение за противником. Чаше наведывались разведчики, готовившие очередную вылазку за «языком».

По поручению командира Баймагамбетов рассказывал молодым солдатам об опыте и подвигах бывалых воинов, о положении на Ленинградском и других фронтах.

Где бы он ни появлялся — в землянке, блиндаже или траншее, — всюду его встречали приветливо.

— Принес вам самые свежие новости, читайте, — говорил Султан, раздавая газеты, листовки, памятки.

Заметив небритого бойца из пополнения, сокрушенно качал головой:

— Ай-ай! Разве можно быть таким? Лицо небрито, настроение плохое. Как же воевать думаешь? У нас так, дорогой, не принято. Приведи себя, пожалуйста, в порядок…

Над передним краем со свистом пролетел снаряд. Кто-то из новичков присел.

— Зачем прячешься? — спрашивает Баймагамбетов. — Снаряд, который свистит, — не наш снаряд, тут не упадет. Слышишь, как далеко разорвался.

Готовя солдат к предстоящему наступлению, Султан прямо говорил:

— Тут на «ура» не возьмешь. Посмотрите кругом. Район, в котором мы находимся, называется Синявинскими высотами. Но, кроме высот, как видите, здесь много болот, торфяников. Одним словом, для наступления местность не особенно подходящая, а для обороны фашисты ее здорово приспособили: создали мощные опорные пункты, обнесли их тремя-четырьмя линиями траншей. Враг сильный, коварный. Трудно будет драться с ним. Чтобы его победить, нужны и смелость, и умение, и военная хитрость.

Утро следующего дня началось артиллерийской подготовкой. Солдаты роты с волнением ждали сигнала атаки. Наконец, наши артиллеристы перенесли огонь в глубину обороны противника. Вспыхнула и рассыпалась в небе красная ракета.

Но не так-то просто было каждому оторваться от земли, оставить глубокую траншею, надежно укрывавшую от вражеских пуль и осколков. Кто-то должен был подать пример. Это сделали коммунисты роты и первым из них — парторг Баймагамбетов.

— Вперед! — закричал Султан и выскочил из траншеи, стреляя на ходу из автомата. Метнув быстрый взгляд влево, увидел ровную цепь роты, довольно стремительно продвигавшуюся вперед.

Рота, не задерживаясь, захватила одну траншею противника, вторую. Тут организованного сопротивления не было. Но через несколько сот метров с высоты неожиданно ударил вражеский пулемет. Споткнулся и упал бежавший рядом с Султаном боец. Еще кто-то, еще… Послышались стоны… Рота залегла. Атака захлебнулась — случилось самое неприятное, что может произойти на фронте в подобных обстоятельствах.

Баймагамбетов ползком добрался до командира роты.

— Бьют, сволочи, из дота. Вон он, на скате высоты… Разрешите, товарищ лейтенант, я подберусь и уничтожу пулемет гранатами.

— Нелегкое это дело, Султан Биржанович, и опасное, — ответил командир. — Подожди немного, сейчас попробуем надежно прикрыть тебя…

По его приказанию рота сосредоточила огонь по амбразуре дота.

— Теперь давай, — разрешил офицер, — только не горячись, будь осмотрительным…

Казалось, что до вражеского дота — рукой подать. Но каким длинным и утомительным был этот путь под свистящими над головой пулями. Сначала Баймагамбетов перебегал от кустика к кустику, низко пригнувшись к земле. Потом полз то на четвереньках, то по-пластунски от кочки к кочке. До предела напрягались каждый мускул, каждая мышца. Временами появлялось такое ощущение, будто в спину кто-то вогнал кол и она больше не может сгибаться. Однако Султан двигался дальше и дальше, задыхаясь и захлебываясь соленым потом, ручьями катившимся по лицу.

Вот, наконец, и «мертвая» зона перед самим дотом, которую вражеские пулеметчики не могут простреливать. Бойцы роты, с надеждой следившие за Султаном, прекратили огонь по доту, чтобы не подвергать опасности своего товарища. Баймагамбетов на секунду приостановился, перевел дух, смахнул рукавом пот с лица, затем приподнялся немного, опираясь на локоть левой руки, и метнул в амбразуру одну за другой две гранаты. Подумав, бросил для верности и третью. Раздались глухие, словно подземные взрывы. Потом наступила тишина. Пулемет гитлеровцев умолк навсегда.