Иван Франтишев - Слава героям

Щеглова вызвали к начальнику штаба. Афанасий Федорович предполагал, что опять придется куда-то шагать с чрезвычайными поручениями, где-то выправлять положение. Но ждало его другое.

— Будете в кратчайший срок формировать артиллерийский полк, — сказали Щеглову.

Задание не удивило Афанасия Федоровича. В артиллерии он был не новичок. Службу начинал в пушечной батарее, окончил артиллерийский факультет военной академии. Но вот срок… Однако возражать не стал, понимая, что такая поспешность не каприз начальства…

Вскоре 690-й противотанковый истребительный полк двинулся к Гатчине.

Щеглов к реке Ижоре приехал первым. До войны он не раз переезжал ее, узенькую, извилистую, с заросшими кустарником болотистыми берегами. Она пересекала шоссе Ленинград — Гатчина, образуя естественное препятствие для вражеских танков и автомашин.

Командир полка выбрал место для батарей, одну из них он решил выдвинуть вперед, правее моста, где излучина речки прижималась почти к самой дороге. Остальные батареи наметил расположить в боевых порядках оборонявшейся здесь 2-й ополченческой дивизии.

К Ижоре батарейцы прибыли на закате солнца, а спустя шесть часов уже вели бой с фашистскими танками.

Щеглов из своего окопчика пристально следил за движением вражеских танков. Они приближались с каждой минутой. Теперь все решали быстрота действий и точность огня артиллерийских расчетов.

— Готов? — спросил Щеглов по телефону у командира батареи, выдвинутой вперед.

— Так точно!..

— Без моей команды огня не открывать! Бить по бортам!

Танки шли ровной шеренгой. На броне сидела пехота. Когда машины взобрались на высотку и, набирая скорость, двинулись к мосту, Щеглов скомандовал:

— Огонь!

Несколько снарядов разорвалось около головного танка. Однако он продолжал идти вперед, но вторая бронированная машина, подбитая снарядом, завертелась на одном месте, задымила. Экипаж головного танка, заметив это, круто свернул влево, потом начал пятиться назад, к лесу. Отступили и остальные танки.

Артиллеристы отбили первую атаку. И вторая попытка прорваться на шоссе не принесла врагу успеха. Оставив на берегу Ижоры несколько десятков убитых, фашисты опять отступили к лесу.

Наступила передышка. Временная, конечно. В этом Щеглов не сомневался. Его интересовало, что противник собирается делать дальше. Разведчики получили задание пристально следить за каждым шагом немцев. А их командир отправился на наблюдательный пункт стрелкового полка.

Тщательно сопоставляя собранные сведения, Щеглов все больше тревожился за свой левый фланг. Там река была у́же, имелось больше естественных укрытий для танков на противоположном берегу Ижоры. И командира полка потянуло туда, чтобы лично убедиться, как артиллеристы готовятся к бою.

— Как у вас? — спросил он у командира батареи.

— Пока спокойно. Но слышен шум моторов в лесу.

Щеглов обошел огневые позиции.

— Смотрите в оба, — предупреждал он артиллеристов. — Ваш участок, думается мне, теперь главный.

И командир не ошибся. В самом деле, не прошло и десяти минут, как немцы начали здесь свою третью атаку. Из перелеска выскочили танки и устремились к реке.

— К бою! — крикнул Щеглов.

Лязгнули затворы, ожили стволы орудий. Артиллеристы взяли на прицел стальные чудища.

Когда вражеские машины, стреляя на ходу, миновали низину и вышли на открытое место, Щеглов приказал командиру батареи открыть огонь. Расчеты ударили дружно. Первыми же выстрелами подбили два танка. Один из них охватил черно-багровый огонь.

Наши артиллеристы стреляли прямой наводкой. Но и вражеские танки слали снаряд за снарядом. Кто-то, крикнув, свалился у орудия. За ним второй, третий… Был убит командир батареи, тяжело ранены оба командира взводов.

Но батарея не прекращала огня. Выходило из строя одно орудие — другое усиливало темп стрельбы. Погибал наводчик — его место занимал заряжающий.

Пришлось встать к орудию и самому Щеглову. Вражеские танки продолжали лезть, их надо было остановить во что бы то ни стало. Афанасий Федорович действовал то за наводчика, то за заряжающего. Он и командовал, и сам стрелял по бронированным громадам, которые, если их не задержать, смяли бы своими гусеницами расчеты и двинулись к Ленинграду…

Артиллеристы 690-го полка отбили и третью танковую атаку. На их рубеже враг не прошел. И досадно было, что во второй половине дня Щеглов получил приказ отойти. Впоследствии он узнал, что, задержись полк у Ижоры, батарейцы оказались бы в окружении.

Отходили к реке Тосне. Щеглов с забинтованной шеей — ранило осколком — шел в середине колонны. Невесело было на душе. Когда же все-таки окончится тягостное отступление? Близок, совсем близок Ленинград. Дальше отходить некуда!

Когда до нового рубежа оставалось километра два, впереди раздался взрыв

— Поторопились саперы! — с горечью вырвалось у Щеглова.

Да, у кого-то не выдержали нервы, — взорвали мост, не дождавшись, пока пройдут наши отступающие войска.

Как быть? Строить переправу, когда над головой почти непрерывно гудят вражеские самолеты, когда по твоим пятам ползут немецкие танки? Или бросить орудия и переправляться через реку вплавь? Кто-то уже так и поступил. Рядом с мостом сиротливо стоят четыре исправные зенитные пушки.

Нет, совесть не позволяет этого делать. Щеглов решил обороняться на этом берегу у взорванного моста. Артиллеристы заняли огневые позиции. И для зенитных пушек подобрали расчеты из водителей машин, тыловиков, офицеров штаба.

Показались немцы. За ними тщательно наблюдали артиллерийские разведчики. Они передали данные для стрельбы. Полк ударил из всех пушек. Открыла огонь и зенитная батарея. И снова фашистам пришлось остановиться.

Когда спустились сумерки, Щеглов приказал строить переправу. Из воды вытаскивали обломки старого моста, принесли откуда-то бревна.

В полночь по легкому и шаткому настилу с правого берега на левый осторожно переправили первое орудие. Получилось! И вот следом за ним перебросили второе, третье…

К утру на правом берегу не оставалось уже ничего. Левый же стал новым рубежом обороны артиллеристов и присоединившихся к ним за ночь отступавших подразделений.

Новые позиции — новые бои. Трудные, незабываемые, славные…

В декабре 1941 года наши войска освободили Тихвин. Бои эти имели большое значение для судьбы Ленинграда. Если бы фашистским дивизиям удалось удержаться на захваченных ими осенью рубежах, положение осажденных защитников невской твердыни стало бы просто критическим. Они лишались единственной железнодорожной артерии, по которой подвозилось продовольствие и боеприпасы к ладожской «дороге жизни».