Мария Бутина - Тюремный дневник

– Бутина, ты куда? – стали допытываться они.

Наконец подошла и Фэнтези:

– А ну разбежались, – шикнула она на женщин, и они, зная, что с Фэнтези шутки плохи, мгновенно расползлись по углам.

– Малыш, ты что натворила? – спросила она, когда мы остались одни. – А, впрочем, ясно: ты и нарушение тюремных правил – вещи несовместимые. Повод им все равно не нужен. Так слушай, я там была много раз. Это карцер на третьем этаже основного корпуса тюрьмы. Там уже пару лет сидит Джей, когда будешь на перерыве в общем холле, поговори с ней через дверь. Скажи, что от меня. Она хорошая девчонка, совсем ребенок, правда. Господи, надеюсь, это ненадолго. Ну ты, короче, держись там, ладно?

Голос из громкоговорителя снова прокричал мое имя. Пора было идти.

– Фэнтези, спасибо тебе за все. Я никогда тебя не забуду, – сказала я и, схватив пластиковую корзину, быстро пошла к выходу.

За дверью охранники надели на меня кандалы, наручники и цепь, придерживая за плечо, вывели на улицу, и через несколько секунд я оказалась в автозаке.

На заднем сиденье грязного автозака, окна которого заливали потоки дождя, я, едва шевеля губами, читала «Отче наш», прося Господа лишь о том, чтобы он дал мне сил пережить новое испытание и не оставлял меня одну.

Через пару минут машина въехала в гараж, дверь со скрипом поползла вниз и, наконец, глухо ударилась о бетонный пол. Меня выгрузили из кузова и отвели в коридор приемного отделения основного здания тюрьмы, туда, где оформляли при поступлении. Там я сидела на лавке, сжавшись в маленький комочек и трясясь от страха, понимая, что меня ждут дни, а может, даже месяцы одиночки.

Крупная женщина в форме подошла ко мне, и я, наконец, узнала, за что мне «прописали» воспитательный карцер – за то записанное накануне вечером видеообращение к россиянам. Я пыталась что-то возразить, говоря об американской конституции и первой поправке, закрепляющей свободу слова, в ответ на что надзирательница только громко рассмеялась и приказала мне «поднять задницу» и идти вперед в комнату для переодевания. Там мою зеленую униформу заменили на оранжевую, которая полагалась обитателям карцера. Лифт поднялся на третий этаж, где, как я уже знала, за бесконечными коридорами с железными дверями меня ждал страшный карцер с камерами без окон.

Моему взгляду открылся небольшой, примерно пять на пять шагов, бетонный зал грязно-бежевого цвета с двумя железными столами и приваренными к ним по кругу табуретками. Вокруг располагались металлические двери с маленькими окошками и закрытыми на ключ отверстиями для подачи еды. Надзиратель открыла большим ключом дверь третьей камеры, и я вошла внутрь. Каковы же были мое удивление и огромная радость, когда я увидела, что в углу нижних нар сидит, съежившись и уставившись в стену, Фейт. Увидев меня, она подпрыгнула на своих тоненьких ножках с острыми коленками и бросилась мне на шею:

– Бутина, тебя мне Господь послал. Боже, какая радость, я буду не одна!!! – кричала она, обнимая меня так, что было трудно дышать.

– Фейт, этого не может быть. Меня всегда держали одну, а тут ты. Боюсь, что это ошибка, которую они скоро осознают и исправят, – сказала я, когда Фейт освободила меня из своих объятий.

Но все же мои молитвы были услышаны. Я была не одна. Розововолосая молодая девчонка двадцати с хвостиком лет с говорящим именем Faith, что в переводе на русский означало Вера, стала моим спасением. Правда, иногда мне казалось, что этой веселой хохотушки, похожей на Алису из Страны чудес своей экстравагантностью, непомерной наивностью и искренностью, вовсе нет, что она – лишь плод моего воображения, созданного от невозможности дальнейшего одиночества. Но этот «плод» был реальным, невероятно любознательным и говорливым.

Наша с Фейт камера в два на пять шагов максимум представляла из себя полностью железный бункер с двухъярусными нарами, на расстоянии протянутой руки от которых была металлическая раковина, совмещенная с туалетом, и маленький железный столик с приваренными табуретами. Окон в камере не было, свет излучала только одна длинная лампа дневного света на стене под потолком.

По правилам карцера 23 часа в сутках мы должны были сидеть в нашей камере взаперти, и лишь на час в день нас выпускали в общий зал с телефоном, телевизором, микроволновой печью и грязным душем, прямо на который был направлен красный глазок камеры. Кроме нас с Фейт, в отделении карцера были и другие заключенные, но мы никогда не встречались, так как положенный час мы получали по очереди. Разговаривать с остальными заключенными можно было только через дверь.

Когда следующим утром нас с Фейт выпустили на положенный час в общий зал, я, вспомнив завет Фэнтези, аккуратно заглянула в окошки соседних камер. В одной из них сидела в углу верхней полки маленькая кудрявая девушка-латиноамериканка, совсем подросток. Это, как я полагала, и была Джей.

– Привет, – постучала я в дверь, и девушка, вздрогнув, подняла голову. Я жестом попросила ее подойти. Она послушалась, аккуратно спустилась с верхней полки, использовав в качестве отсутствующей как факт в камере лестницы раковину и унитаз, подошла ко мне и внимательно, прямо в глаза уставилась на меня.

– Ты – Джей? – спросила я. – Меня зовут Мария Бутина. Твоя подруга Фэнтези просила передать тебе привет.

– А, Фэнтези, – улыбнулась девушка. – Ей тоже привет.

Джей уже пару лет сидела в одиночной камере карцера. Ее взяли в составе какой-то преступной группы. Для общего барака она не проходила по возрасту – была несовершеннолетней, потому ее решили запереть в одиночку, наверное, пока не повзрослеет. Джей очень любила читать, и я попросила моих друзей на воле отправить на ее имя парочку толстенных романов. Джей никто не писал, она никому не звонила, к ней никто не приходил. Она просто жила один день, потом второй, перечитывала по миллиону раз одни и те же книги и играла в карты сама с собой.

Собирая вещи, я успела утащить из общего барака книжку про космос, которую за день до того мне почтой прислал Джим. Узнав это, Фейт стала весело скакать по камере:

– Я же всегда говорила, что я мечтаю изучать космос! Помнишь, я тебе говорила, что меня манят звезды. Я всегда завидовала девчонкам, которых ты учила математике, до меня так и не дошла очередь. А теперь ты будешь моей учительницей. Только моей!

– Что ж, Фейт, давай читать вслух по очереди, раз книжка у нас одна, – предложила я.

– Давай, давай, давай. Начнем прямо сейчас! – уверенно заявила Фейт и выхватила у меня книгу.

Когда она начала читать, я поняла, что такими темпами мы и первую страницу не прочтем. Фейт в свои двадцать читала медленно, как первоклассница, по слогам, но очень старалась.