Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Уход Боба из Объединенной африканской компании не лишил его средств к существованию. Он все так же оставался директором нескольких компаний в составе группы «Шелл», а также управлял Baldwin Steel Company. Unilever на прощание выписала ему громадный чек, которого Боб не вполне ожидал, и он смог сказать своей жене: «…Теперь мы сможем оплатить наши сверхналоги, не влезая в долги».

В 1935 году Боб вместе с Элис отправился в качестве официального представителя группы «Роял датч» – «Шелл» на торжественное открытие трубопровода Киркук – Хайфа, построенного Иракской нефтяной компанией. 16 января, посетив праздничные мероприятия в Хайфе, они возвращались в Иерусалим на машине и врезались в тяжелый грузовик. Боб получил серьезные травмы. Казалось, Элис пострадала не так сильно, в основном от шока. Но через несколько дней у нее началась пневмония, и 24 января она умерла. Ее похоронили на горе Скопус, глядевшей на Старый город.

«Утрата подкосила его, – писал Энрикес. – Непривычно терпимый ко всем, невиданно тихий, ласковый и мягкий с детьми, он не улыбался больше года».

Он еще найдет в жизни немало утешений. Его дочь Хетти чудом оправилась от полиомиелита и вела счастливую, вполне обычную жизнь. Она вышла за Оливера Сибэг-Монтефиоре, молодого управленца из «Шелл». Сыновья Боба выросли, и он смотрел на их жизненный путь со смесью гордости и неодобрения. Молодое поколение Родни ни в малейшей степени не испытывало склонности ограничиваться в браке исключительно еврейскими сверстниками, и многие из них переженились с христианами. Бернард, однако, нашел себе еврейскую жену – Джойс Нейтан, дочь майора Нейтана, старшего партнера в лондонской юридической фирме «Нейтан, Оппенхаймер и Вандайк», будущего министра гражданской авиации в администрации Эттли [102] Клемент Эттли – лидер лейбористской партии и премьер-министр Великобритании в 1945–1951 годах. .

«Его переполняла радость, – позднее вспоминал покойный Эфраим Левин, служитель Новой Вест-Эндской синагоги. – Он вошел в комнату, приплясывая, и сообщил мне новость. А когда сэр Роберт приплясывает, это, скажу я вам, необычайное зрелище». Его другой сын Мэтью женился на иноверке, но, хотя это вызвало у отца некоторое огорчение и растерянность, они не стали чужими людьми.

Огорчение и растерянность легко объяснить, ведь Боб теперь стал мирским главой англоеврейского сообщества. Он к этой роли не стремился, но, как только его втянуло в дела общины, он взялся за них со своей обычной энергией, что не могло не вывести его в первые люди.

Боб по натуре был религиозным человеком, склонным к глубокому самокопанию, и часто находил в молитве источник поддержки и утешения, но видел в вере очень личное дело, нечто такое, что происходит между взрослыми людьми по согласию, в уединении, и не любил внешних проявлений религиозности. Он не соблюдал принципов кашрута, работал, охотился и играл в Шаббат, его редко видели в синагоге, и он и по образу жизни, и по вере был неизмеримо далек от Объединенной синагоги – ортодоксального религиозного заведения, которое возглавлял.

Что же он там делал? Таким вопросом задавалось все больше людей.

Его втянули туда предки. Они буквально создали Объединенную синагогу. Хотя почти всегда во главе ее стоял кто-то из Ротшильдов, хозяйничали в ней Коэны. Формально ею руководил совет из делегатов, выбранных входящими в ее состав синагогами, но фактическое руководство находилось в руках исполнительного комитета из президента, двух вицепрезидентов, почетного секретаря и двух почетных казначеев, которые должны были набираться в комитет из числа участников совета, но довольно часто приходили извне.

Боба как раз и втянули извне. В 1913 году Альберт Джессел, видный адвокат и вице-президент Объединенной синагоги, написал ему, уговаривая стать казначеем. Этот пост не так давно и без каких-то выдающихся отличий занимал его тесть Генри Беддингтон. «Я не стану распространяться о семейных узах, связывающих вас с синагогой, – писал Джессел. – То важное место, которое Объединенная синагога занимает в общине, требует, чтобы ею руководили самые талантливые люди из возможных».

Боб возразил, что он слишком занят, что ему не хватает «личной квалификации». Возможно, имел в виду, что не особенно разбирается в иудаизме, но сам факт, что он едва ли разделяет веру большинства прихожан синагоги, даже не приходил ему в голову в качестве возражения. Во всяком случае, он очень туманно представлял себе, какого рода иудаизм должна исповедовать Объединенная синагога, а даже если б и знал точно, это не могло иметь для него большого значения. По условиям объединения, главный раввин отвечал за вопросы веры и совести, тогда как почетные служители разбирались с текущими делами синагоги, зданием, недвижимостью. Или, иначе говоря, главный раввин отвечал за духовную сферу, а почетные служители – за земную. Это прекрасно работало при Ротшильдах, но, когда ее возглавил Боб, возникли некоторые трения, так как он оставил за собой право решать, что относится к духовному, а что к земному.

Был и еще один фактор. До Первой мировой еврейская община была устроена монархически. На самом верху королевское семейство – лорд Ротшильд в качестве короля и его братья и племянники в качестве принцев королевской крови. Под ними шли Монтефиоре, Мокатта, Коэны, Франклины и другие вельможи, и общине было достаточно лестно пользоваться их покровительством, чтобы и дальше оставлять свою судьбу в их руках. Потом, в 1917 году, случился мятеж из-за Декларации Бальфура, и в Объединенной синагоге тоже началось некоторое брожение. По правде говоря, даже само письмо, в котором Джессел зазывал Боба в синагогу, предупреждало его, что «почетным служащим уже не так легко вести (или тащить) за собой совет, как раньше, когда меня впервые избрали в него двадцать четыре года тому назад». В воздухе витал дух республиканства.

Кроме того, дело осложнялось столкновением характеров – проблема, возникавшая везде, где бы ни появлялся Боб.

Первым главным раввином Объединенной синагоги и по совместительству главным раввином Великобритании был доктор Натан Маркус Адлер, приятный, тихий человек, удалившийся на покой ученый, который редко отрывался от своих книг. Доктора Натана сменил его сын Герман, как будто по заказу сделанный для Родни. Он разделял их мировоззрение, симпатии и антипатии и мечтал войти в их круг, да, впрочем, и был одним из них как внук барона де Вормса, кузен первого лорда Пирбрайта и дальний родственник Ротшильдов. Это был высокомерный, исполненный чувства собственного достоинства человек изящного сложения, любивший носить спортивные гетры. Он также был компаньоном Королевского ордена Виктории, и порой, скажем на вечеринке в саду в Ламбетском дворце [103] Ламбетский дворец – резиденция архиепископа Кентерберийского, главы Англиканской церкви Великобритании. или на какой-нибудь другой встрече прелатов, в своем черном костюме, гетрах и с орденом Виктории в виде наперсного креста рабби мало отличался от епископов. Эдуард VII называл его «мой главный раввин», и при нем Объединенная синагога казалась иудейским филиалом англиканской церкви.