Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

3) Папа Бивера в телевизоре обнимает плачущего Бивера. Звук выключен, и я не слышу, что они говорят, но могу представить нечто вроде: «Тише, тише, милый сынок. Что бы ты ни натворил, я все равно буду любить тебя больше, чем свою бутылку виски». Или еще что-то в том же духе.

– Привет. Хизер?.. Привет-привет, это Роберт… из «Блюзовой нотки», вчера вечером… Тот, кто угощал тебя текилой, помнишь?.. Мы целовались в туалете, и… Да, привет, это я.

Боже! У девицы голос как у победительницы конкурса «Лучшая шлюха» на сент-луисской окружной ярмарке. Что ж, по крайней мере, она дома.

Папа прикрывает рукой трубку.

– Сделай мне выпить, сынок?

Ныряю под барную стойку и беру чистый бокал: два кубика льда из крохотной морозилки, до половины «Джек Дэниелс», плеснуть содовой, выжать дольку лайма. Взгляд в зеркальную стену за спиной. Прикрываю волосами шрам на лбу, бегу обратно с выпивкой.

Он уже примостился на корточках у стены, вертит в руках телефонный шнур, как тринадцатилетняя девчонка. Когда-то папа был красив, как кинозвезда, – я видел старые фотографии – загорелый, мускулистый, с волосами песочного цвета и улыбкой, которая разбивала девичьи сердечки. Теперь – подтаявшая и оплывшая версия прежнего: восковая кукла Роберта Редфорда, выброшенная на обочину.

– Мгм-м-м… Да, детка, – воркует он. – Встретимся сегодня вечером.

Похабень.

Когда он машет мне, гоня прочь, я пулей лечу в комнату. Снова пронесло. БЭТМЕ-Е-ЕН! Приглушенный, какой-то девчоночий треп доносится сквозь сигаретный дым, плывущий вверх по лестнице. Что-то вроде «не могу дождаться… я не я буду… С меня кока, с тебя травка».

Ромео и Джульетта изнывают от зависти.

Во всяком случае, он счастлив. Остальное не важно. Закрываю дверь, беру со стола «Aladdin Sane» [22] Шестой студийный альбом Дэвида Боуи. и залезаю в чулан.

Секрет: в шкафу позади одежды, развешанной по цветам, скрывается дверца, ведущая в крохотное помещение. Никто не знает о моем тайнике. Даже Старла. Думаю, в нашем мире каждый нуждается в каком-то секретном месте, где можно рассчитывать, что мечты будут храниться в безопасности…

Понятия не имею, почему этот закуток вообще существует, но поскольку дом был построен в двадцатых годах, он всегда представлялся мне укрытием какого-нибудь гангстера по имени Бабс Макги или маленького мальчика, прятавшегося от военных преступников. А теперь это мое собственное убежище от Адольфа-папы и прочих радиоактивных частиц внешнего мира.

Знаете, отец не всегда был таким. В смысле, он никогда не был одним из супер-счастливых-хиппарей, что поют на склоне холма в рекламе кока-колы, однако не был и городским пьяницей. Нет, я сам что-то сломал в нем после рокового дня на озере в 1969 году, когда случилось ЭТО – и все изменилось. Вот и еще одна из причин, по которым я до сих пор так усердно стараюсь все исправить. Я виноват в том, кем он стал… и не знаю, придет ли когда-нибудь кто-нибудь из нас в норму…

Когда включаю свет, мамин портрет поворачивается ко мне, улыбаясь.

«Привет, жучок».

– Привет, мам.

«Сегодня был хороший день?»

– Сегодня был странный день.

«Что случилось?»

– Потом. Сейчас мне нужно исчезнуть.

«Конечно, горошинка».

Она садится поудобнее, взбивая волосы, глядя в ручное зеркальце.

Я включаю проигрыватель, надеваю мягкие наушники и топлю свою жизнь в величайшем альбоме всех времен: «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars» [23] Пятый студийный и первый концептуальный альбом британского музыканта Дэвида Боуи. . Я слушаю его каждый день с тех пор, как в прошлом году состоялся концерт. Вся эта чертова штука просто гениальна, но начало торкает каждый раз: медленный, ровный барабан, ч-чшш-ч, ч-чшш-ч, сттррраммммм гитары, а потом – его голос…

О боже… Его голос…

На концерте, когда случилось это сттррраммммм , на сцене поблекли красные огни, и я наконец увидел аудиторию во всей красе: мини-пришельцев-Зигги, наводнивших оркестровую яму. Вопящих. Поблескивающих. Плачущих. Один из них, с такими же, как у Боуи, огненно-оранжевыми волосами, столкнулся со мной. Парень дунул блестками мне в лицо, сказал, что я «так сверкаю, что можно загадать желание», и поцеловал в щеку. Зигги запел. Мое сердце остановилось. А остальное, как говорится, история…

Сжимаю «Aladdin Sane» в руках и не успеваю спросить, как:

Глаза Зигги поднимаются, искрятся. «Не волнуйся, Звездный Человечек, я здесь. П-п-перемены грядут, малыш. Ты должен развернуться и встретить странное лицом к лицу. Это единственный способ выжить».

– Я не готов.

«Мы никогда не готовы. Помни: друзья – твои главные силовые поля, мой космический захватчик-суперзвезда».

– Ты прав… – отвечаю я. – Это единственный способ…

«Хочешь потанцевать?»

– А давай!

И мы молимся.

Сотни глаз Зигги, вырезанных мною из журналов, покрывают стены чулана. Они моргают и подпевают нам. Сую руку в рюкзак, разворачиваю скомканную записку – ту, которую новичок подбросил мне на уроке здоровья, – и прикрепляю рядом с маминым портретом… Чтобы она хранила нас.

– Да, – шепчу. – Куда летим дальше, Уэб?

БУМС! ВЖЖЖУХХ! Несколько часов спустя отцовский «Кадиллак» уносится прочь. Сбрасываю наушники и выползаю из чулана. Солнце исчезло, оставив лишь жженый отблеск. Выглядываю из-за штор: окно Старлы мигает, точно стробоскоп. Она жива! Наверное, новости смотрит. Лечу вниз.

Четырнадцать минут до начала «Часа комедии с Сонни и Шер» – времени хватает только на то, чтобы закинуть в духовку один из папиных замороженных ужинов с жареной курицей и позвонить ей. Неидеально, но так надо. Пока жду ответа, достаю крекеры и арахисовое масло.

– Привет, любимка! Как жизнь молодая? – «Killing me softly» во всю мочь шарашит в трубке. А как иначе-то.

– Чем занимаешься?

Она уменьшает громкость.

– Тружусь над своим «ливайсом» [24] Джинсы производства Levi Strauss & Co, или сокращенно Levi’s, произносится «ливайс». .

– Круто. Ты наверняка выиграешь конкурс.

– Посмотрим… Ты в порядке? У тебя странный голос.

Намазываю крекер, пихаю в рот.

– Ты где сегодня была?

– В центре. На женском марше. Опять забыл? У тебя точно все в порядке, Джонни?

– Все отлично. Ах да, ты же говорила! (Все равно не помню.) И как прошло?

– Офигенски! Толпы женщин-феминисток собрались вокруг Арки [25] Арка в Сент-Луисе, также известная под именем «Врата на Запад», – часть Джефферсоновского национального мемориала, визитная карточка города. , выкрикивая лозунги за равные права. Это было прекрасно. Некоторые даже несли проволочные вешалки, крича «больше никогда!».

– Почему?