Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

– Думаю, да.

Сажусь в кресло, заново знакомясь с обстановкой:

1. Огромный ящик, похожий на увеличенный проигрыватель, ощетинившийся рукоятками, числами и научными терминами, которых я не понимаю.

2 . Четыре электрических провода с кожаными манжетами на пряжках, соединенные с ящиком; каждый аккуратно свернут, точно миниатюрные четки.

3. Наушники с дополнительной мягкой прокладкой, такой толстой и пухлой, что рядом могла бы взорваться атомная бомба, а я бы и не узнал.

4. Красная тревожная «кнопка облегчения», тоже соединенная с ящиком. Нажми на нее – слайд на проекторе сменится, и боль прекратится.

– Ты помнишь, что нельзя крутить никакие рукоятки, верно? – возится с проводами. – Мы выставили их точно на тот уровень, на котором они должны быть.

Киваю. Она останавливается и смотрит на меня. Пахнет сухими цветами.

– Джонатан, ты уверен, что хочешь этого? Можем…

– Уверен, – обрываю я.

– Ладно…

Застегивает ремни на обоих запястьях.

– Не слишком туго?

Мотаю головой. Доктор протягивает остальные два мне – закрепляю их на бедрах.

– Теперь наклонись вперед, прижмись лицом к искателю, – говорит она, пристраивая видоискатель максимально плотно на голове. Он соединен с ящиком и очень похож на красный ручной диаскоп, который однажды подарила мне на Рождество бабушка. Только без мультяшных слайдов.

– Вот, – вручает пульт с кнопкой. Я придвигаюсь спиной к спинке кресла. – Это твоя клавиша, помнишь? Можешь нажать ее в любой момент. Вообще в любой. Если почувствуешь, что невмоготу, пойдем дальше. Все очень просто. Не дави на себя слишком, ладно? Это нужно тебе, а не мне.

Сердце вибрирует, готовясь к атаке.

– И последнее. Помни, лучше держать рот закрытым. Сохранение молчания позволит мыслям оставаться сфокусированными и стабильными для обеспечения наиболее полного воздействия. Если понадоблюсь, я буду здесь, в соседней комнате.

Она улыбается, но улыбкой врача, который только что сказал пациенту, что у того рак, – и надевает мне на голову наушники.

Бесконечное Безмолвие Космоса.

Вууш, вууш, вууш.

Наклоняюсь вперед, вжимаюсь лбом в искатель, на шаг ближе к черной дыре. Флуоресцентные светильники гаснут. Темнота. Пульс бьется в ушах.

Вууш, вууш, вууш.

Закрываю глаза. И молюсь сломанному Зигги на Кресте. Молитва в четыре слова:

«Пожалуйста. Излечи. Меня. Навсегда».

Тишину пронзает отдаленный гул. Включается проектор слайдов, заполняя экран передо мной слепящим белым светом. Я щурюсь и постепенно приспосабливаюсь.

Ладно, ладно, ладно, ты сможешь это сделать, Джонатан Коллинз. Ты сможешь вылечиться навсегда.

Чш-клик. Карусель проектора включается, открывая в видоискателе первый слайд.

Фотография красивой загорелой блондинки в бикини в горошек заполняет экран. Она лежит на спине перед расписным задником, изображающим тропический пляж, глядя на меня, словно говоря: «Ах ты проказник, нехороший мальчик!» Завязки на бикини развязаны, поэтому стоит ей сесть – и она останется без лифчика.

Мне жаль ее. Глаза печальные, одинокие и отчаявшиеся. Наверное, позируя для снимка, она заработала пару долларов. Может, хотела стать знаменитой актрисой или еще кем. Интересно, знала ли она, для какой цели позирует? Интересно, знала ли, что позирует для такого, как я, глядящего на нее, сплошь опутанного ремнями, точно какой-нибудь чокнутый наэлектризованный извращенец? Интересно, стала бы позировать, если бы знала…

Чш-клик. Карусель поворачивается.

Блондинку в бикини сменяет этакий Мэр Города Мэнсвиля в плотно сидящих плавках. Его идеально вылепленные мускулы – словно волны, плещущиеся о скалы, на которых он позирует, особенно мощно бугрясь между ног. Волосы, стриженные перьями, и усы того же блондинистого цвета, как и кустики на грудных мышцах. Я сглатываю. Он похож на Скотти, только старше, и…

Разряд проносится по бедрам, сотрясает пенис. Блинский БЛИН! Еще один разряд пронизывает запястья, устремляется вверх по рукам, электризует каждый нерв на своем пути, разносит клетки в клочки.

Я кричу.

Держи рот закрытым, держи рот закрытым, держи рот закрытым. Сосредоточься, чтобы вылечиться от этого раз и навсегда.

Ноги дергаются в конвульсиях.

Руки спазмируют и горят.

Пальцы пляшут над красной кнопкой.

Не нажимай, Джонатан. Рано. Нужно продолжать. Нужно забыть. Нужно изжарить эту часть себя, разодрать на базиллион кусков, чтобы она никогда не смогла снова собраться в одно целое.

Нервы натягиваются внутри.

Милый ЗиггиНаКресте, как же это больно! Ты заслужил. Прими это. Не сдавайся. Это твой последний шанс. Последняя надежда.

Изображение мелькает передо мной, то фокусируясь, то расплываясь, трясясь в пароксизме спазмов вместе со мной. То и дело идет рябью, точно несинхронизированный телеканал.

Продолжай, продолжай, продолжай.

Нажимаю кнопку.

Чш-клик.

На экране появляется другая девушка. На этой прозрачная розовая комбинация, отделанная перьями; она причесывается, глядя в зеркало. Видно, как «там, внизу» проглядывает маленький островок волос.

Ее образ теряет четкость. Должно быть, по щекам текут слезы. Я их не чувствую. Не чувствую лица. Все немеет. Я рвусь вперед, полный решимости исправить это раз и навсегда.

Карусель кружится и кружится.

Снова и снова мелькают картинки: парень – меня бьет током; девушка – током не бьет. В том-то и заключается хитрость: именно так я понимаю, что это работает. Облегчение, ощущаемое при виде девушки, – это облегчение, которое полагается чувствовать в реальном мире. Так я пойму, что нормален, что излечился.

Каждый слайд, со щелчком продвигающийся вперед, возвращает меня в то «Я», которым мне полагается быть.

Все кружится

и

кружится

и

кружится.

Пока от меня не остается ничего, кроме неподвижности космоса.

Лампы включаются, обжигая воздух.

Доктор Эвелин снимает наушники.

На ее губах полуулыбка, она стирает с моего лица пот, слезы и стыд влажной тряпкой.

– Как ты, Джонатан? – спрашивает она.

Пытаюсь открыть рот и заговорить, но оттуда не вылетает ни звука. Только киваю. Ощущение в глазах дикое, словно они выпучиваются из головы. Я будто вижу вещи насквозь: частички пыли неистово скачут во все стороны. Краски пульсируют. Все тело в огне. Я феникс, возрождающийся из пепла . Несмотря на то, что чувствую себя кем угодно, кроме феникса.

– Ты выдержал, – говорит она, отстегивая браслеты с запястий и бедер. – Прошел всю карусель слайдов. – И больше не улыбается.

Снова киваю. Это больно. Больно двигаться.

Она протягивает стакан с водой. Мозг уверен, что я его взял. Я вижу его в своих руках. Но это не так. Тот падает, обливая меня. Проклятье, выглядит, будто я описался. Впрочем, может, это и случилось, а я и не знаю.