Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

Три самых известных фестиваля молодежной культуры шестидесятых пришлись на золотое лето последнего года десятилетия, как будто отвечая массовому желанию выжать максимум из каждой его оставшейся минуты.

Пятого июля толпа из 250 тысяч зрителей собралась на бесплатный концерт в лондонском Гайд-парке, чтобы посмотреть, как Rolling Stones чествуют память своего покойного гитариста Брайана Джонса. С 15 по 19 августа перед 500 тысячами зрителями, заполонившими топкое пастбище близ Вудстока в штате Нью-Йорк, выступили 32 исполнителя, в числе которых были Джоан Баэз, Santana, Jefferson Airplane, The Who и Джими Хендрикс. Спустя две недели на сонный остров Уайт неподалеку от южного побережья Англии высадились другие полмиллиона человек, ради еще одного трехдневного англо-американского рок-марафона, кульминацией которого стало первое выступление Боба Дилана после аварии на мотоцикле в 1966 году, чуть было не стоившей ему жизни.

Хотя на каждом из этих мероприятий под открытым небом причащение к искусству лучших из лучших тогдашнего рока сопровождалось полным отсутствием удобств, антисанитарными условиями, голодом и жаждой, во всех трех случаях аудитория вела себя почти без исключения законопослушно и доброжелательно. Этот повторяющийся феномен — массовое собрание молодых людей, не приводящее к насилию и беспорядкам, — не мог не произвести впечатление даже на самых враждебно настроенных критиков из старшего поколения. На какое-то призрачное мгновение хипповская проповедь любви и мира и впрямь стала казаться реальной силой, способной изменить мир к лучшему.

К сожалению, музыканты, больше всего сделавшие для создания этой атмосферы свободы и доброй воли, в то же самое время были заняты тем, что пререкались между собой на бесконечных деловых встречах. По сравнению с Миком Джаггером в наряде с рюшами, танцевавшим под дубами Гайд-парка, или Джими Хендриксом, игравшим в Вудстоке ироничную версию «Звездно-полосатого флага», Beatles казались уже чуть-чуть утратившими актуальность. Однако, как часто случалось раньше, именно в их студии родилась звуковая квинтэссенция этого лета — пусть и в самом конце сезона, с легким намеком на грядущее осеннее похолодание.

Альбом Abbey Road , вышедший в Британии 26 сентября, казалось, окончательно ставил крест на всех недавних слухах об их неизбежном распаде. После затянутого, неровного «Белого альбома» он был возвращением к пиковой форме времен Revolver и Sgt. Pepper — с набором композиций, которые ограничивались форматом одного диска, но каждая из которых представляла собой незаменимый бриллиант. Альбом был бесспорным шагом вперед и потому, что включал в себя две песни Джорджа, не уступающие любому шедевру Джона или Пола ( «Here Comes the Sun» и «Something» ), а также одну собственную песню Ринго ( «Octopus’s Garden» ). Но самое оптимистическое впечатление производила сладкозвучная гармония голосов Джона и Пола, напоминавшая лучшие образцы прошлого вроде «This Boy» или «Here, There and Everywhere» . Казалось, что припев одной из двух неожиданно ударных вещей Джорджа — «Here comes the sun… it’s all right» («Но вот и солнце вышло… всё в порядке») — отражал истинное положение дел.

Обещание хорошо себя вести, данное Полом Джорджу Мартину от имени всей группы, было выполнено с лихвой. Beatles удалось забыть свои деловые разногласия и снова стать музыкантами, которым по-прежнему было комфортнее всего в обществе друг друга. На деловых совещаниях они могли отдаляться друг от друга, но в это последнее их совместное пребывание в студии они как никогда казались единым организмом. Пронзительный эмоциональный подтекст каждого трека — слезы, спрятанные под улыбками, боль под маской совершенной формы, кажущееся новое начало, которое на самом деле окажется тупиком, — все это в конечном счете станет залогом того, что Abbey Road войдет в историю в статусе главного битловского бестселлера.

Разумеется, не все шло так уж гладко. Часть материала была уже задействована на сессиях к Get Back и поэтому несла на себе отпечаток скуки и нетерпения, рожденных тогда безуспешными попытками добиться совершенства в один прием. Особенно это касалось маккартниевской «Maxwell’s Silver Hammer» — по требованию ее настырного автора было сделано столько дублей, что Джон попросту отказался снова участвовать в записи.

Кроме того, возвращение к «тому, как было раньше» не означало, что Йоко на этот раз останется за рамками. Напротив, сессии для Abbey Road включали свою собственную «постельную акцию» — прямо в студии. Прежде чем начать работу над альбомом, Джон с Йоко, прихватив Джулиана и Киоко, отправились в автопробег по Шотландскому нагорью, к которому Джон питал особые чувства задолго до Пола. Он всегда был неважным водителем и умудрился заехать на арендованной машине в канаву, при этом здорово рассадив себе лицо и так сильно повредив спину Йоко, что какое-то время ей было больно ходить и даже сидеть. Вместо того чтобы оставить жену дома, он заказал ей в магазине «Хэрродс» двуспальную кровать с доставкой прямо в студию. На ней она и возлежала, подпертая подушками и с микрофоном, установленным над головой, дабы у нее была возможность в любой момент комментировать процесс записи. Как ни странно, установившейся миролюбивой обстановке это никак не повредило.

Против обыкновения ни одна из вещей Пола в этот раз не имела на себе штампа «гарантированный хит-сингл». «Oh! Darling» представляла собой стилизацию под манерных соул-вокалистов вроде Джеки Уилсона (знаменитого исполнителя «Reet Petite» ) — ранний пример ностальгии по пятидесятым, вскоре окрасившей звучание большинства британских поп-хитов. «Maxwell’s Silver Hammer» , записанная в отсутствие Джона, начиналась в приятно-домашнем маккартниевском стиле с рассказа о некоей Джоан, изучающей «pataphysical science» («патафизическую науку») (этот термин запал ему в память во времена общения с интеллектуалами-подпольщиками в книжном магазине «Индика»). Однако внутри бодряческой мелодии вскоре обнаруживался студент-медик Максвелл Эдисон — серийный убийца, безмолвно преследовавший и забивавший своих невинных жертв с веселым «Bang! Bang! » («Бам-бам!») — «после которого они уже не встанут» ( «made sure that [they were] dead» ). То, что молоток был серебряным, должно было слегка разбавить нездоровый юмор (так же как добавление к «Beatles» приставки «Silver» когда-то должно было придать названию легкий оттенок шика). Но даже в 1969 году чарты были еще не готовы для песни о маньяке-эксцентрике.

В результате для двустороннего сингла из альбома взяли «Come Together» Джона — игра слов с явным сексуальным подтекстом, который теперь уже никого не пугал, — и «Something» Джорджа. Вместо того чтобы стать очередным источником трений, «Come Together» , как в старые времена, оказалась одним из примеров бескорыстного творческого взаимодействия, отличавшего союз Леннона и Маккартни. Пол заметил, что в оригинальной версии Джона начало немного напоминало «You Can’t Catch Me» Чака Берри. Чтобы пресечь возможные обвинения в плагиате, он предложил переделать аранжировку, придав вступлению, как он выразился, «болотное» звучание. Так возник ее сомнамбулический, перегруженный басами ритм, навевающий образ тропической ночи, квакающих лягушек и секса под москитной сеткой.