Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Нужно особенно тщательно избегать имена тех, которые за границей уже идентифицированы с каким-нибудь определенным политическим направлением, иногда одиозным или не возбуждающим доверия. Это весьма трудноразрешимый вопрос. Не буду останавливаться на тексте декларации. Ясно, что в ней должно быть сказано о нынешнем положении страны, о разрастающемся против власти движении, о неминуемости падения ее, о необходимости канализации движения, чтобы избежать возможной анархии, об элементах, на которые центр опирается, о политическом и социальном строе после переворота и т. д., и т. д.

Поскольку декларация рассчитана для заграницы, она должна заявить об аннулировании всех большевицких декретов, договоров, концессий и т. д., вредных интересам России, о подтверждении создавшегося аграрного Status quo о предоставлении народу окончательного выбора государственного строя и формы правления, о предоставлении отдельным народностям права автономии или федерации; о признании всех русских долгов (в зависимости от решения особой конференции), о согласии вступить в Лигу Наций и присоединиться к разоружительным трактатам, о раскрепощении торговли и промышленности и предоставлении всем нациям равных экономических возможностей.

Одновременно с этим необходимо принять меры, чтобы, по крайней мере, главные правительства через своих представителей, агентства и т. п. были бы в нужной и возможной мере осведомлены о качественном составе (без имен, понятно) Центра, о его влиянии в разных отделах аппарата власти, периодически о его деятельности и т. д. Это чрезвычайно важно. Основание политики каждого правительства есть правильное и проверенное осведомление, исходящее от его собственных доверительных агентов. Чем интенсивнее эти агенты будут снабжаться сведениями, выдерживающими проверку, чем больше центр будет идти им в этом отношении навстречу, тем более энергично они будут работать для Центра своих правительств. Я в этом отношении имею опыт большой и знаю, как много может быть достигнуто этим путем.

Я нисколько не претендую на то, что мое предложение заключает в себе нечто новое… Я уверен, что предлагаемая мною декларация, исходящая из России, от сильного, внушительного Центра, произвела бы огромное впечатление и нанесла бы тяжелейший удар советской власти в ее заграничной деятельности.

Понятно, что не должно ограничиваться одной декларацией. Она обязывает. Должны последовать дела. Нужно вступить в переговоры с выдающимися деятелями за границей. Нужно изыскать серьезные денежные средства. Последнее очень трудно, но при правильной постановке дела вполне возможно… Все будет зависеть от реальности организации Центра, от конкретности его планов и от выбора его представителей.

Мне кажется, что я высказал все, что, по-моему, фундаментально важно сейчас. Я недостаточно осведомлен, чтобы рискнуть вдаваться в детали.

За себя скажу следующее: для меня дело освобождения России от большевицкой власти есть самое важное дело в жизни; я готов служить ему всем, чем только могу. Каждая несоциалистическая организация или группа лиц, которая работает над свержением большевицкой власти и над восстановлением политически, социально и экономически оздоровленной России, может всецело мною располагать.

Я надеюсь, что наша последующая переписка ближе определит те направления и роли, в которых я могу быть наиболее полезным Вам и Вашим друзьям.

Я прилагаю все усилия к тому, чтобы по возможности скоро на некоторое время вернуться в Европу. Я надеюсь, что мне удастся выехать отсюда в середине апреля, и в таком случае я направлюсь отсюда прямым пароходом в Гельсингфорс или Прибалтику на свидание с Вами или Б. В случае надобности я готов на короткое время съездить для свидания с Вашими друзьями в Москву.

Искренне преданный Вам. С. Р.».

Многие пассажи из этого письма (оно попало в ОГПУ) позже не раз цитировались в советских газетах и трудах по истории как доказательство террористических планов самого Рейли и стоявшего за его спиной Запада.

Конечно, из песни слов не выкинешь — Рейли все это действительно писал, однако никаких терактов он организовать не успел. А вот генерал Кутепов и его подчиненные, которые, наверное, могли бы подписаться под каждой строчкой рассуждений Рейли о терроре, позже попробовали провести в жизнь идеи, изложенные в письме. Но самого Рейли тогда уже не было в живых.

С этим письмом мы еще встретимся — с ним в дальнейшем вышла интересная и весьма загадочная история. Но о ней чуть позже.

Тридцатого марта Рейли написал Бойсу: «Мне исполнился 51 год, и я хочу сделать что-нибудь выдающееся, пока еще позволяют силы. Я не желаю уходить на отдых. Хотя Вы и моложе, чем я, мне почему-то кажется, что Вы мыслите таким же образом. Нет смысла говорить, насколько глубока моя благодарность за Ваши предложения. Я ощущаю уверенность, что в случае договоренности с нужными людьми мы сможем сделать работу не только в величайших интересах в общем понимании, но и для себя лично».

Узнав об ответе Рейли, Мария Захарченко почувствовала себя по-настоящему счастливой. Еще бы, она прекрасно знала, кто такой Рейли, а его позиция не вызывала сомнений — англичанин заявил о себе как стороннике террора, и в этом он совпадал во взглядах с генералом Кутеповым. Захарченко торжествовала: она была уверена, что именно Рейли сможет переломить ситуацию внутри самого «Треста», который от тактики ожидания, неопределенности и пассивности перейдет, наконец-то, к «прямым действиям» против большевиков. То есть к терактам.

Теперь оставалось только ждать.

Четвертого апреля Рейли сообщил Бойсу, что должен «лично осмотреть фабрику». Только после этого, по его словам, можно будет «прийти к окончательному соглашению относительно дальнейшего “плана производства и его усовершенствования”». «Я не только этого хочу, но страстно желаю это сделать и готов выехать немедленно после того, как улажу все свои личные дела», — отмечал он. Сначала он собирался встретиться с «трестовцами» в июне — июле 1925 года. Но все получилось по-другому.

Он должен был приехать в Европу весной — летом 1925 года. Но не приехал. В июле генерал Кутепов провел в Париже совещание, в котором участвовали прибывший из Москвы Якушев, «супруги Шульц» и Эрнст Бойс. Последний написал Рейли несколько писем, приглашая его приехать в Париж. 4 июля Бойс отправил ему телеграмму: «Все готово для общей встречи. Просим сообщить, когда приедете. Е.».

Но Рейли в Париже так и не появился. Чем же объяснялось это промедление с его стороны? Самая распространенная версия состоит в том, что он задержался из-за проблем в своем бизнесе. Действительно, дела шли у Рейли не очень хорошо, о чем он и писал в одном из писем Бойсу. Но, возможно, это была не единственная причина.