Марта Петерсон - Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму

Гуляя, я смотрела на прохожих — полных, бледных москвичек, молодых парней, считающих себя неимоверно крутыми в джинсах, непонятных мужчин в зимних куртках и тяжелых ботинках и женщин с плохо прокрашенными рыжеватыми волосами. Все они шли мне навстречу, обгоняли меня, стояли со мной на светофорах. У меня не было ощущения, что кто-то проявляет ко мне особенный интерес или даже за мной следит. Как и предвидел Джек, в такой среде заметить слежку было сложнее всего, потому что я шла по прямой в предсказуемом направлении. Агенты КГБ могли следить за мной, шагая рядом, впереди или по другой стороне улицы, скрывшись в толпе прохожих. Они также могли ехать за мной на автомобиле. Большинство машин выглядело одинаково: бледно-зеленые такси, цветные “Жигули” и множество маленьких белых фургонов. Я согласилась с Джеком: у меня не получалось определить, установлена ли за мной слежка.

Несколько раз я останавливалась у витрин и из любопытства даже зашла в несколько магазинов, чтобы посмотреть, что в них продается. Все бюстгальтеры были одного огромного размера, цвета и фасона, без каких-либо вариаций. Если размер вам не подходил, надеяться было не на что. На прилавках стояли одинаковые мужские ботинки. У платьев был один размер. Я проходила мимо длинных очередей, люди в которых готовы были купить что угодно. Я знала, что порой они понятия не имели, чего именно ждут, но надеялись купить что-нибудь дефицитное или даже полезное. У них с собой были веревочные сумки, так называемые авоськи, в которых они уносили покупки.

Мне нравилось бродить по улицам одной, открывая первую главу моего московского приключения. Я не забуду, какой в тот день увидела Красную площадь, которая выглядела совсем иначе, чем накануне, когда на парад собрались толпы людей. Повернув на тротуар возле Государственного исторического музея, я увидела протянувшуюся вдоль Кремлевской стены длинную очередь из хмурых людей, желающих посетить Мавзолей Ленина. И тут передо мной раскинулась Красная площадь. Она казалась больше, чем накануне, когда на ней были танки, расчеты солдат и истинные коммунисты. Глядя в другой конец площади, на собор Василия Блаженного, я видела едва ли не изгиб Земли. Такой большой казалась площадь. За Кремлевской стеной стояли церкви с позолоченными куполами. Слева от меня был ГУМ, пользующийся дурной славой государственный универмаг, на котором висели огромные портреты Маркса, Энгельса и Ленина с коммунистическими лозунгами. Иногда, гуляя по Москве, я заходила в него, но в тот день обошла его стороной. Внутри он был похож на огромный крытый рынок со стеклянными сводами и открытыми галереями. Выставленные в витринах вещи редко бывали в продаже. В ГУМе вообще мало что продавалось.

Я прошла по Красной площади, следуя нарисованным на брусчатке линиям, потому что милиционеры грубо указывали прохожим, чтобы они не заступали за них. Московские милиционеры вообще любили все контролировать. Я расстроилась, когда подошла ближе и увидела, что краска на соборе Василия Блаженного облупилась, но он все равно был очень красив, как стареющий сказочный замок с потускневшими золотыми и усыпанными звездами разноцветными куполами.

Стоя в центре площади, я впервые увидела смену караула у красной гранитной гробницы Ленина, на которой золотыми печатными буквами было написано его имя. Два военных с карабинами с примкнутыми штыками церемонным шагом вышли из ворот в Кремлевской стене и поднялись по ступенькам к мавзолею. Последовало несколько быстрых и точных поворотов, гулко стукнули каблуки, и два часовых поменялись местами со сменщиками. Когда новые часовые заступили на пост, старые ушли. Покойника очень хорошо охраняли.

В мавзолей тянулась нескончаемая очередь советских граждан, которым хотелось взглянуть на прекрасно сохранившееся тело или восковую копию, но во время своей командировки в Москву я так и не последовала их примеру. Мне хватало и огромных плакатов с Лениным. Наблюдая за беззаветной преданностью советских людей, я вдруг поняла, что они почитали Ленина, как Христа. Он даровал им сценарий жизни и повел их в бой. Ни он, ни его система после этого не пришли в упадок — все хранилось в его теле в этом мавзолее. Поговаривали, что время от времени русские забирали тело, чтобы стряхнуть с него пыль, но быстро возвращали на место поклонения для адептов веры.

Покинув Красную площадь, я прошла мимо относительно новой гостиницы “Интурист”, советской жемчужины для туристов с Запада. В 1977 году, когда я еще была в Москве, в ней случился пожар. Перепуганные американские туристы сообщили в посольство, что запасные выходы из коридоров на лестницы закрыты на цепи. Я решила, что это был еще один способ защитить иностранцев от советских граждан — наряду с милицией у наших квартир. На следующий день после пожара я попыталась сфотографировать гостиницу, в частности почерневшие стены над окнами, где пламя было особенно сильным, но милиционер подскочил к окну моей машины и сердито сказал мне убрать фотоаппарат и уезжать. Я послушалась его, не желая устраивать сцену. Если нет фотографии, то ничего и не было.

Стоя на берегу Москвы-реки и глядя на британский флаг, который развевался над посольством Великобритании, я поняла, что начинаю замерзать, хотя на мне были теплое пальто, шапка, перчатки и сапоги. Я устала и проголодалась. Разыскав ближайшую станцию метро, я поехала домой. Выйдя со станции “Университет”, я увидела киоск с мороженым и решила, что мне давно пора его попробовать. Хотя мой карамельный сироп еще не прислали, я купила завернутый в бумагу и фольгу брикет мороженого размером вдвое больше стандартного эскимо. На табличке было перечислено несколько классических вкусов, но напротив каждого, кроме одного, значилось слово “нет”. Я “выбрала” ванильное и положила брикет в сумку, чтобы он не растаял у меня в руках.

Я пошла в гору, то и дело заступая на мостовую, потому что тротуар не везде был очищен от грязного снега, который успел слежаться и застыть. Слева от меня остались общежития Университета имени Патриса Лумумбы. В этом университете училось множество африканцев, которым предоставляли стипендию, чтобы они узнавали основы коммунистического строя. Но этим бедным студентам было ужасно холодно, ведь они не привыкли к зиме.

Добравшись до дома, я кивнула милиционерам. Другие оперативники сказали мне, что охраняющие их дома милиционеры получают звонки, когда подозрительный жилец приходит домой или покидает территорию комплекса, потому что слышали, как в будке звонит телефон, когда они проходят мимо. Когда я вошла, телефон не зазвонил, и я сочла это хорошим знаком. Впрочем, может, я просто была новенькой.