Марта Петерсон - Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму

В январе 1978 года офицер ФБР, работавший в штаб-квартире ЦРУ, предложил мне посмотреть видеозапись ареста офицера КГБ, который ФБР произвело в Вашингтоне прямо перед Рождеством. Офицер ФБР полагал, что мне будет приятно увидеть, как они обращались с сотрудником КГБ, ведь я сама пережила нечто подобное. Я согласилась, но лишь потому, что мне было интересно посмотреть, как проходит арест, а не потому, что я сочла это приятным.

Видеокамера была спрятана в ветвях елки, стоявшей в квартире агента. Агентом был американец, который работал в ФБР и пригласил к себе офицера КГБ, позволяя себя “завербовать”. Офицер КГБ постучал в дверь, и агент впустил его. Последовала дружеская беседа, в ходе которой хозяин предложил гостю печенье, и офицер КГБ, похоже, счел, что его ждет очередная приятная и продуктивная встреча с агентом.

Затем входная дверь распахнулась, сотрудники ФБР схватили офицера КГБ, грубо толкнули его к стене, обыскали и силой вывели из квартиры. Как ни удивительно, я приняла его арест очень близко к сердцу. Помня о своем аресте, я инстинктивно противилась грубости. Приятного было мало, но все же я обрадовалась увидеть, как добро побеждает зло. Не показывая офицеру ФБР, как меня задело увиденное, я вместе с ним рассмеялась и сказала, что точно знаю, о чем думал сотрудник КГБ в момент, когда его мир рухнул.

Жизнь вошла в нормальное русло, когда я вернулась в свой дом в Фолс-Черч, купила продукты, оплатила счета и встретилась с друзьями. Я усердно работала, обучая своих коллег, которые часто звонили мне поздно вечером, чтобы попросить помочь с разработкой маршрутов для выявления слежки и созданием эскизов мест для закладки тайников. Я понимала, что оказалась на своем месте, потому что содействовала дальнейшим успехам ЦРУ. Жизнь стала вполне предсказуемой, но я подозревала, что сюрпризы на этом не закончились.

Двенадцатого июня 1978 года, через одиннадцать месяцев после моего ареста в Москве, офицер из отдела СССР в штаб-квартире позвонил мне и сказал, что лондонское агентство “Рейтер” сообщило о моем аресте. Русские опубликовали историю о нем в отместку за произведенный ФБР 21 мая 1978 года публичный арест троих советских шпионов, которые работали в США.

ФБР выбрало офицера ВМФ США, который должен был добровольно связаться с КГБ и заявить, что хочет предоставить информацию о противолодочной обороне. Он назначил встречу с тремя офицерами КГБ на заправке на платной автодороге Нью-Джерси, где сотрудники ФБР и арестовали шпионов. На 1978 год пришлось немало громких событий войны разведок СССР и США. В апреле 1978 года высокопоставленный советский работник Секретариата Организации Объединенных Наций пропал прямо перед своим возвращением в Советский Союз. Став перебежчиком, он остался в США. Аркадий Шевченко занимал пост заместителя генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности ООН с апреля 1973 года. Ранее он работал старшим советником министра иностранных дел Андрея Громыко.

В ФБР решили сделать заявление для прессы об аресте трех советских граждан. Вступил в силу принцип “око за око”, и русские опубликовали историю о моем аресте в своей газете “Известия”. Тринадцатого июня 1978 года снимок, на котором мы с Клиффом сидим за столом для совещаний на Лубянке, появился на первой полосе “Вашингтон пост”. Джек сказал, что был ошарашен, когда открыл утром дверь и обнаружил на крыльце газету с моей фотографией, с которой я смотрела на него без улыбки. После этого новости быстро разошлись по США и просочились в иностранную прессу из заграничных версий журналов “Тайм” и “Ньюсуик”, а также газеты “Интернэшнл геральд трибюн”.

Заметка в “Вашингтон пост” повторяла статью из “Известий”. В ней говорилось, что я была “агентом ЦРУ, передавшим яд советскому гражданину, который использовал его для убийства другого невинного советского гражданина”. В статье в “Известиях” “сообщалось, что советские агенты контрразведки раскрыли заговор, когда перехватили Петерсон, которая готовилась передать шпионское оборудование, включая две капсулы с ядом, спрятанные внутри фальшивого камня, неустановленному лицу. Среди подготовленных к передаче предметов были обнаружены фотографическое оборудование и деньги”.

Когда эта новость появилась в американских газетах, друзья из прошлого связались со мной, чтобы выразить поддержку, надеясь, что я все это выдержала. О случившемся на самом деле было известно лишь моим родителям. Остальные родственники и близкие друзья знали, что я вернулась домой раньше, чем планировала. Друзья в Москве считали, что у меня “болеет мама”, но эти новости камня на камне не оставили от моего прикрытия. Моя близкая московская подруга Мэри позже сказала мне, что она считала, что я дружу со всеми сотрудниками посольства, потому что в ЦРУ моя задача заключается в наблюдении за американцами. Я ответила, что просто люблю людей, и это была абсолютная правда. За пределами ЦРУ я ни разу не подтвердила подлинность истории из “Известий”, утверждая, что русские выдвигают против меня абсурдные обвинения.

Мне претило, что в газетах пишут, будто я передала агенту яд для убийства советского гражданина. Само собой, в КГБ знали, что это не так, но эта версия всех устраивала, ведь никто в КГБ не собирался раскрывать, что Тригон более двух лет шпионил для нас, работая на важном посту в МИДе, и своими действиями нанес непоправимый ущерб советскому правительству. Хотя в ЦРУ я многим рассказала, что Тригон был героем, и поведала об аресте, о яде я не упоминала никогда.

Впоследствии мы узнали, как разоблачили и арестовали Тригона.

В 1965 году чешская разведка отправила супругов Карла и Гану Кёхер в Нью-Йорк, где они должны были сказать, что бежали из своей страны, чтобы освободиться от коммунизма. Тайные донесения Кёхера чешской разведке читали также сотрудники КГБ. Супруги освоились на новом месте. Карл поступил в Колумбийский университет. В 1973 году он устроился на работу переводчиком в ЦРУ в Вирджинии. В его задачи входил перевод стенограмм телефонных разговоров. Среди разговоров, которые он переводил, оказались и те, что были записаны в Боготе. Хотя звонки были непоследовательны, а детали туманны, со временем в КГБ составили профиль подозреваемого, советского дипломата в Боготе. Присмотревшись к разным кандидатам, офицеры КГБ в конце концов разоблачили Тригона.

В 1984 году Карла и Гану Кёхер арестовали. Они много лет работали на ЦРУ в Вашингтоне и Нью-Йорке, обеспечивая чешскую разведку и КГБ богатой информацией. В ходе их допроса выяснилось, какую роль они сыграли в аресте Тригона. В итоге их обменяли на советского диссидента Анатолия Щаранского, который затем переехал в Израиль. Кёхеров отправили обратно в Чехословакию.