Марта Петерсон - Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму

Мы с Клиффом зашли в здание посольства и отправились прямиком на девятый этаж. В приемной я увидела Нила, который разговаривал с морпехом. Стоило Нилу взглянуть на меня, как он вздохнул с облегчением. Не говоря ни слова, мы с Нилом и Клиффом спустились в офис ЦРУ. Меня поразило, что там оказались почти все оперативники во главе с новым шефом, Джином. Очевидно, в два часа ночи они только запустили процесс моего спасения. В тот момент я удивилась, что они прождали больше часа после оговоренного срока. Но я была рада снова оказаться в безопасности в компании коллег из ЦРУ.

Хотя это было не совсем уместно, Джин меня обнял. Я гордилась, что сумела выстоять тем вечером, несмотря на все трудности. Теперь он собирался показать мне, что он настоящий мачо. Он настоял, чтобы я взглянула на доску в его кабинете. Там его рукой было написано: “С возвращением, девочка наша!!!”

Я не могла смириться с тем, что он вообще не понимал, с чем мне пришлось столкнуться той ночью. Пожалуй, я едва ли не лучше всех знала, каково вести оперативную деятельность на улицах Москвы, в самой что ни на есть опасной среде.

В тот момент я обрадовалась, что вскоре уеду из Москвы, потому что поняла, что работать с ним мне будет сложно. Позже я узнала, что вскоре после моего отъезда он сказал близкому другу из офиса, что меня не поймали бы, если бы тем вечером я заметила слежку. Он просто ничего не понимал. Засаду устроили, потому что офицеры КГБ разоблачили Тригона и ждали оперативника, который появится на объекте “Сетунь”. Мой арест стал последней главой этой истории и никак не повлиял на судьбу Тригона.

Нил вытащил небольшой магнитофон. Я села в центре офиса и принялась в подробностях рассказывать о случившемся, иногда перемежая свою речь ругательствами. Выудив все факты из моего оживленного монолога, один из оперативников составил телеграмму с изложением событий для штаб-квартиры. Ее отправили в 3:30 по московскому времени, или в 9:30 по вашингтонскому. Когда наша телеграмма пришла в штаб-квартиру ЦРУ, Джек и другие старшие офицеры отдела с ужасом прочитали шокирующие подробности. Всем было очень жаль узнать, что Тригона разоблачили. Он был не только одним из самых продуктивных наших агентов, но и добрым другом, который всем нам был дорог.

Рассказав о случившемся той ночью, я отдала распоряжения о том, что делать с моими личными вещами. По опыту прошлых арестов офицеров ЦРУ мы знали, что советское правительство потребует, чтобы я покинула страну в течение двух-трех дней, то есть фактически стала персоной нон грата. Подготовка необходимых документов была лишь вопросом времени. Я попросила, чтобы ЦРУ в мое отсутствие продало мою машину, стереосистему (вероятно, с установленными в ней жучками КГБ), толстое зимнее пальто и оставшиеся консервированные продукты, включая несколько банок “Смакерса”, которые я не успела доесть.

Дорога домой была тяжелой, потому что секретарша, которую Джин отправил меня сопровождать, слишком волновалась из-за поездки. При пересадках в Вене и во Франкфурте за нами явно следили офицеры КГБ, но я не посмела сказать ей об этом, потому что она и так переживала, что ей придется провести целую ночь в гостинице при франкфуртском аэропорту одной, без мужа. Она боялась проспать наш рейс в Вашингтон, который вылетал в 9:00. Вероятно, пока я спокойно спала, она всю ночь смотрела на часы.

Мой поспешный отъезд из Москвы, состоявшийся на следующий день после короткой ночи, когда мне не удалось даже толком поспать, слишком хорошо напомнил мне о подобной ночи и подобном рейсе пять лет назад, когда я попрощалась с Лаосом. Возможно, такова была моя карма: перемены в моей жизни происходили под влиянием катастроф. Позже я пришла к выводу, что мои заграничные командировки проходят по одной и той же схеме, и решила запомнить это на будущее, если однажды я снова получу назначение.

Наш самолет приземлился в аэропорту имени Даллеса в воскресенье днем. Стоял прекрасный жаркий летний день. Я старалась не привлекать к себе внимания, когда мы вышли из автобуса возле терминала, но не успели мы дойти до паспортного контроля, как я с удивлением услышала, что меня вызывают по громкоговорителю. Моя реакция выдала всю мою московскую паранойю. Я два года прожила в тени и безвестности. Я не хотела, чтобы люди знали, кто я такая. Теперь же в аэропорту все знали, кто я и что я где-то рядом.

Я быстро подошла к сотруднику иммиграционной службы, который направлял людей в очереди на паспортный контроль, и сказала, что меня вызывают. Он проводил нас к боковому выходу, где другой офицер быстро проверил наши паспорта и показал нам, где находятся багажные ленты. Перед отъездом из Москвы у меня не было времени вернуться в свою квартиру. Кроме того, мне не хотелось, чтобы за мной следили офицеры КГБ, как случилось, когда я поехала за своей машиной. В зоне выдаче багажа аэропорта имени Даллеса дружелюбный таможенник показал нам на большие, окантованные резиной черные двери, за которыми стояли встречающие.

Когда двери открылись, я увидела Джека и Сьюзи в компании незнакомого офицера, который, как оказалось, работал в службе безопасности и приехал на тот случай, если у меня возникнут проблемы на паспортном контроле. Пока мы шли к машине, Сьюзи сказала, что заметила двух мужчин в костюмах, которые стояли в стороне от основной толпы и внимательно всматривались в лица прибывающих пассажиров. Увидев меня, они развернулись и ушли. Позже мы узнали, что офицерам КГБ из Москвы, которые работали в советском посольстве в США, было поручено подтвердить, что я добралась без промедлений. Объявление по громкоговорителю сослужило им добрую службу.

Я вернулась домой навсегда. Москвы мне хватило, и я это понимала.

Джек и Сьюзи приняли нас у себя дома, вместо того чтобы отправить в местную гостиницу “Маклин”. У них было двое маленьких детей, которые на время уступили нам свои комнаты. Я всегда полагала, что Джек хотел сделать мое возвращение домой как можно менее травмирующим, несмотря на обстоятельства. Я заметила, как он рассердился, узнав, что я даже не успела собрать одежду. Когда ему что-то не нравилось, мышцы у него на челюсти, прямо под мочкой уха, начинали ходить ходуном. Он велел Джину удостовериться, чтобы мой отъезд из Москвы показался русским спокойным, словно я уезжала по собственной воле. Я объяснила, что перед рейсом у меня просто не нашлось времени заехать домой, ведь аэропорт находился на другом конце города. Когда Джек сказал мне, что в понедельник днем меня ожидает у себя директор центральной разведки Стэнсфилд Тернер, я поняла, что первым делом наутро отправлюсь обновлять свой гардероб.