Зинаида Главан - Слово о сыновьях

— Шестьсот гектаров земли нахватал, — жаловались на помещика крестьяне. — А по закону ему дозволялось только сто… Вот тебе и закон…

— В царской России про такой закон народ говорил: «Закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло», — усмехнулся представитель. — Но теперь мы будем жить по другим законам, справедливым, человеческим.

Это другое, новое, проникнутое заботой об улучшении жизни народа, вскоре почувствовали и мы, жители села Радуляны. Помещичья земля, имущество, скот были распределены среди беднейших крестьян. Выкуп за землю и многочисленные налоги отменялись. А все сельские дела стал решать избранный нами Совет.

Приближалась осень 1940 года. Боря и Миша целиком были поглощены заботами о своей дальнейшей учебе. Перед ними открывалось столько широких дорог, что они терялись, не знали, по какой пойти. Газеты теперь часто печатали сообщения о вновь открываемых учебных заведениях в Кишиневе, Бельцах, Сороках.

— Что же нам выбрать? — растерянно спрашивал Боря, читая объявления. — Ты смотри: педагогический, сельскохозяйственный…

— А чего гадать вслепую? — заметил Миша. — Давай поедем в Кишинев и выберем, что нам понравится.

В Кишиневе они встретили товарищей по Сорокскому училищу и решили устраиваться вместе.

— А ведь неплохо быть агрономом, — рассуждали они, стоя у подъезда сельскохозяйственного техникума. На стене призывно выделялись крупные буквы: «Объявляется набор студентов…» Ниже сообщалось, кого готовит техникум и в какие сроки. Но больше всего привлекали ребят ничем не выделяющиеся, мелко написанные слова: «Принятые в техникум обеспечиваются стипендией».

— Зайдем, — предложил Борис, и вся ватага двинулась за ним.

Директор техникума принял их радушно. Он подробно отвечал на все вопросы об условиях учебы в Советском Союзе. Узнав, что многие из них окончили четыре класса Сорокского ремесленного училища, директор предложил им поступить на последний курс техникума. Ребята, не задумываясь, сдали свои документы.

Но Боре не повезло. Его документы находились в Бухаресте, а при нем была только зачетная книжка.

— Жаль, — сказал директор, выслушав Бориса. — Без документов принять не могу… А впрочем, поступайте на второй курс. Согласны?

До сих пор Боря всегда был первым и шел на два курса впереди Михаила. Теперь ему предлагают поменяться с ним местами. Нет, он на это не пойдет.

— Подумаю, — уклончиво ответил Борис. — До свидания, — и первым вышел из кабинета.

По пути домой Боря остановился в Бельцах и решил попытать счастья. Повсюду, как и в Кишиневе, на заборах и фасадах зданий пестрели объявления о наборе студентов.

Борис зашел во вновь открываемое педагогическое училище.

— Я давно хотел стать учителем, но раньше я не мог… пришлось в ремесленное… Если я буду поступать в ваше училище, неужели мне нужно будет начинать все сначала, с первого курса? — спросил Боря директора, после того как поведал ему о своей учебе в Бухаресте.

— Нет, зачем? — успокоил его директор. — Мы вас на четвертый примем.

На другой день Боря увидел и свою фамилию в списке зачисленных на выпускной курс училища.

— Видишь, мама, все-таки я добьюсь своего: буду учителем, — говорил он мне, вернувшись домой. — Да еще как скоро! Окончу училище, а на будущий год поступлю в институт. Теперь будет легко учиться.

— Благодари Советскую власть. Это она дала такую возможность, — сказала я взволнованному Боре.

Первое сентября снова разлучило нас с детьми. Для них начинались дни интересной учебы в советской школе, где все было необычным, новым, все открывало такие широкие горизонты, что дух захватывало А для нас с мужем опять потекли дни ожидания, наполненные беспокойством о сыновьях.

Когда у человека сбываются заветные мечты, он весь отдается выстраданному счастью.

Так случилось и с Борисом. Весь жар своей юной души он отдавал теперь новой жизни. Общительный по натуре, скромный и отзывчивый, он быстро завоевал уважение товарищей и был избран старостой класса. Боря буквально горел на работе. Он агитировал сдавать нормы на значок ГТО, вступать в Красный Крест.

Он был так перегружен общественной работой, что даже во время моих нечастых приездов в Бельцы не мог побыть со мной.

— Ты извини, мамочка, у нас кружок сегодня. Я скоро вернусь.

В другой раз он говорил мне:

— Ты знаешь, мама, меня назначили помощником инструктора физкультуры. Значит, доверяют? Правда?

Не было в училище такого начинания, в котором не участвовал бы Борис. Он выступал в спортивных соревнованиях и очень гордился, что их училище почти всегда занимает первое место.

— Первенство само в руки не идет. Надо постоянно заниматься, — неустанно твердил он мне.

Иногда я ходила смотреть на его тренировки. Мне было приятно видеть, как легко и свободно перебрасывал Борис свое мускулистое тело через турник, прыгал через козла, метал гранату, вертелся на трапеции.

В минуты задумчивости он признавался мне:

— Знаешь, мама, я только теперь понял, что такое счастье, к которому я стремился. Понял, почему не мог сблизиться с ребятами в Бухаресте. Я не представлял себе всего этого ясно, но сейчас понял, что вступил в новую жизнь. Я буду всеми силами стараться, чтобы жизнь моя была такой, какой живут советские люди. Постараюсь принести хоть маленькую пользу своей Родине.

Как мечтал Борис, чтобы люди сказали о нем:

— Да, он настоящий советский человек!

Незаметно наступила весна. Сыновья усердно готовились к выпускным экзаменам. Мы ждали их на отдых и часто говорили о том, куда поедем на каникулы, собирались навестить своих старых друзей в Царьграде, покататься по Днестру… Но вдруг все изменилось.

После дождливой весны установилось солнечное жаркое лето. На полях, перекатываясь зелено-желтыми волнами, зрели высокие густые хлеба. Глядя на них, крестьяне с радостью говорили:

— Урожай нынче богатый выдался. Заживем…

— И земля-то, видать, теперь свободнее вздохнула. Не скупится для простого человека.

В Кугурештской МТС, где я работала бухгалтером, деятельно готовились к уборке урожая. Под навесом стояли поблескивающие краской новенькие жатки и комбайны. У мастерских оглушительно фыркали тракторы. Механизаторы обстоятельно проверяли машины перед выходом в поле. Директор МТС, Василий Никитич Мишин, энергичный и беспокойный человек, поторапливая всех, убеждал:

— Это наше первое испытание. Надо постараться.

Помню, в тот жаркий субботний день на западе громоздились тяжелые темные тучи. Постепенно заволакивая горизонт, они настигли солнце и закрыли его.

Вихрем налетел горячий ветер, взметая пыль. Вот черное небо рассекла яркая вспышка молнии, оглушительно ударил гром, и первые крупные капли шлепнулись в пыль. А через минуту на земле уже плясал ливень.