Зинаида Главан - Слово о сыновьях

Среди огромного потока почты в адрес райкома комсомола поступило письмо с фронта и от нашего Михаила.

Сын писал, что поклялся мстить за погибших молодогвардейцев. На счету у него было уже около тридцати убитых немцев.

Миша с радостью сообщал нам, что Центральный Комитет ВЛКСМ высоко оценил его скромную работу комсорга, наградив «Почетной грамотой». В начале октября 1943 года Михаил был принят кандидатом в члены партии. Он гордился оказанным ему доверием и сознавал большую ответственность, которую налагает на него звание коммуниста.

«Теперь, когда я стал коммунистом, я буду бороться до последних дней моей жизни за великое дело Ленина», — писал он.

В эти дни в Краснодон приехал заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР и Председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР тов. Гречуха. Он вручил родителям погибших молодогвардейцев грамоты, ордена и медали, которыми были посмертно награждены герои Краснодона. Тов. Гречуха передал нам письмо от Михаила Ивановича Калинина, которые мы храним, как святыню.

«УВАЖАЕМЫЙ ГРИГОРИЙ АМВРОСИЕВИЧ!

Ваш сын Главан Борис Григорьевич в партизанской борьбе за Советскую Родину погиб смертью храбрых.

За доблесть и мужество, проявленные Вашим сыном Борисом Григорьевичем Главаном в борьбе с немецкими захватчиками в тылу врага, он награжден орденом Отечественной войны первой степени.

Орден Отечественной войны первой степени и орденская книжка, согласно статьи 10 статута ордена Отечественной войны, передается Вам для хранения, как память о сыне, подвиг которого никогда не забудется нашим народом.

…Весна 1944 года. Вместе с весенним половодьем разливаются по земле радостные вести о победах наших войск. Советские войска, стремительно наступая на запад, вступили на землю нашей родной Молдавии. Миша писал, что его часть в жестоких боях наносит сокрушительные удары по немцам в Латвии, изгоняя врага из Советской Прибалтики.

Но вдруг мы перестали получать от него письма. Я встревожилась и написала запрос в его часть.

Потянулись мучительные дни ожидания ответа. У меня сжималось сердце, когда я видела, что почтальон опять прошел мимо нашего дома. «Да неужто же, — думала я, — еще один удар?.. Нет, нет, не может быть. Я не перенесу…»

Но вот долгожданный почтальон завернул и к нам.

— С фронта, — говорит он и протягивает маленький бумажный треугольник. Адрес написан неуверенной рукой Михаила. Я торопливо вскрываю письмо.

«Дорогие мама и папа! За меня не волнуйтесь. Я нахожусь в госпитале. Был ранен осколком мины в голову и левую лопатку.

Чувствую себя неплохо, поправляюсь…»

Спустя недели две он сообщил, что выписался из госпиталя и возвращается в свою часть. Ему предложили поехать в тыл, отдохнуть после тяжелого ранения, но Михаил отказался.

«Я спешу вернуться в строй, чтобы бить проклятых фашистов. Я должен выполнить свою клятву и отомстить им за брата, — писал он нам. — Меня наградили медалью «За отвагу» и представили к награждению орденом «Красная Звезда».

И опять почти каждый день стали поступать от Михаила короткие ободряющие письма. Но в начале августа 1944 года почтальон снова стал обходить наш дом. Я не находила себе места. Страшные мысли лезли в голову. Я терялась в догадках и порывалась написать командованию. Но муж отговаривал меня.

— Разве ты не видишь, что творится на фронте? Наступают невиданно стремительно. Михаилу теперь не до писем. Ему и отдохнуть некогда.

Я соглашалась и снова терпеливо ждала вестей. Но их не было… Уже отшумел победный август, Красная Армия вела бои далеко на Балканах, а Михаил все молчал. Дни и ночи думала я о нем, с надеждой смотрела в окно, поджидая почтальона. Неутихающая боль терзала мое сердце. Я не допускала, я страшилась одной мысли, что и младший мой сын погиб.

Мы стали собираться домой. Молдавия считалась прифронтовой полосой, и въезд туда разрешался только по пропускам. Я поехала в Киев и выхлопотала пропуска.

Была поздняя осень. Поля и деревья стояли в печальном осеннем наряде. В развалинах лежали города и села. Но уже неудержимо и властно поднималась жизнь. Вставали из руин новые корпуса фабрик и заводов, через реки перекидывались новые мосты, слышался стук топоров.

Вернувшись из Киева, я прежде всего поинтересовалась, не было ли писем от Михаила. Муж растерянно ответил, что нет, не было. И опять стал убеждать меня, что во время такого большого наступления солдатам писать некогда…

— Но ведь раньше он писал и во время наступления, — перебила я его.

Григорий Амвросиевич как-то сразу осекся. Но, желая успокоить меня, он придумывал новые доводы.

— А знаешь, его могли ранить… в правую руку, и он не может писать… Может, он в госпитале. Или выполняет такое боевое задание, что о себе невозможно дать знать. На войне всякое бывает… Зачем отчаиваться, Будем надеяться, что он жив и здоров.

И я надеялась. Я уже знала, что произошло самое страшное, материнским сердцем чуяла. Но я заставляла себя думать, что этого не может быть. Как я боялась новой катастрофы!

В последних числах декабря 1944 года после освобождения Молдавии мы с мужем вернулись на родину моих сыновей. Писем от Михаила все не было, и 7 января 1945 г. я послала письмо командиру части, в которой служил Михаил, с просьбой сообщить мне о сыне. И вот в середине марта 1945 года пришел ответ, которого я так боялась: «Ваш сын убит 6 августа 1944 г.». Извещение о смерти Михаила муж получил еще в Краснодоне и просил всех родителей молодогвардейцев скрывать от меня правду. Только когда я получила письмо от командира части, муж показал мне извещение. Я была в отчаянии. Все кончилось для меня. Казалось, жить дальше нет смысла, сердце не в состоянии вынести столько горя — не выдержит. Но оно выдержало… Все выдержало… Много дней была я безразлична ко всем и всему. Ко мне приходили сослуживцы. Они искренне сочувствовали моему материнскому горю, рассказывали о новых победах наших войск, о том, что война идет уже не на нашей земле и скоро придет ей конец, что много страданий пришлось перенести нашему народу во имя победы над врагом.

Сердце, оказывается, все может вынести. Любое горе, даже самое страшное, человек может пережить. И я пережила свое горе. Только на всю жизнь осталась эта кровавая рана, а страшное, ужасное несчастье сделало совсем белой мою голову.

Вскоре после окончания войны в Краснодоне был открыт музей «Молодой гвардии». Сначала он размещался в домике, где жил Олег Кошевой. Но с каждым годом количество экспонатов, отражающих героическую деятельность комсомольцев-подпольщиков, увеличивалось, и музей перевели в более просторное помещение.