Максим Баженов - Мой учитель Филби

Для начала мне пришлось выдержать компетентный перекрестный допрос по СССР, из которого стало понятно, что мои собеседники – великолепные специалисты по нашей стране. Но взамен и я получил немалую порцию информации, интересной не только в журналистском плане, но даже и с точки зрения политической разведки.

И пошла писать губерния. С Брайеном мы очень быстро подружились и стали встречаться регулярно, вдвоем на ланчах или в его офисе на Сент-Джеймс-Сквер, иногда семьями в симпатичных ресторанчиках либо наносили друг другу домашние визиты.

С одним из таких визитов на званый ужин в дом Бойденов связаны воспоминания, от которых меня до сих пор бросает в дрожь. В тот вечер туда званы были один из лидеров Социал-демократической партии Великобритании, высокопоставленный сотрудник Госдепа США и видный индийский журналист. Дело было в 1981 году, когда мировым ньюсмейкером стала польская «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой, возглавлявшая борьбу с коммунистическим режимом в Польше. При обсуждении этой темы за столом дернул меня черт уничижительно отозваться о неблагодарных поляках, о которых, дескать, с подозрением отзывались еще Достоевский и Энгельс.

После гробовой паузы вдруг неожиданно взорвалась Барбара Бойден, швейцарка по происхождению. Она ледяным тоном заметила, что русским всегда был присущ великодержавный шовинизм в отношении не столь крупных наций.

– В своем доме я привыкла принимать людей, не страдающих комплексом национального превосходства!

Ужин, а вместе с ним и многообещающие знакомства едва удалось спасти. Вернувшись домой, я первым делом вспомнил, как на семинарах в Москве Ким Филби внушал нам, начинающим оперативным работникам, что никогда не следует допускать в присутствии англичан критических высказываний в адрес той или иной нации, даже самой малой.

Чаще всего мы с Брайеном шушукались вдвоем на встречах в незатейливых ресторанчиках или у него в офисе. По форме общения это был не чинный обмен информацией, а скорее горячий, порой даже ожесточенный спор идеологических антиподов, проамериканскою империалиста и адепта светлого коммунистического будущего.

Надо сказать, что Бойден в западных политических кругах давно приобрел репутацию ястреба. Еще в начале шестидесятых, работая корреспондентом «Экономиста» в США, он получил прозвище Бомба Брайен за призывы окончательно разбомбить Вьетнам. Кстати, по этой причине ему в конце шестидесятых отказали в советской визе. Это сильно огорчило и напугало Брайена.

С тех пор он так и не попытался посетить ни СССР, ни постсоветскую Россию. Тем не менее этот человек испытывал глубокий интерес и симпатию ко всему русскому, объяснял это своими национальными корнями. Его бабушка по имени Нина была наполовину русской, наполовину итальянкой.

– Думаю, я с удовольствием выбрал бы для жизни одну из сверхдержав, Америку или Россию, но на пятьдесят один процент все же Америку, – говаривал он в те годы. – Англия для меня слишком местечковая страна, с мелочными интересами и консервативным менталитетом.

Приведу еще одно доказательство скрытой симпатии моего любимого англичанина к России.

– Как-то раз мы с Барбарой долго-долго путешествовали по Китаю, недели три, если не месяц, – рассказывал мне Бойден. – Вокруг, а также по телевидению и радио, китайская речь. Утром, днем и вечером – тамошняя еда. Она хоть и вкусная, но тоже надоедает. Короче, полная тоска по чему-нибудь нашему, европейскому. И вдруг в одной из северных провинций, недалеко от границы с СССР, наше радио уловило программу на русском языке. Мы, конечно, не поняли ни слова, но она показалась нам такой родной, что мы чуть не заплакали от умиления. Насколько же вы, русские, ближе нам, чем китайцы!

Не будем забывать, что в ту пору я, начинающий разведчик, был не просто обязан докладывать начальству обо всех своих контактах, но и предпринимать целенаправленные усилия по развитию отношений с наиболее перспективными из них. Конечной целью являлась вербовка в качестве агента или, на худой конец, доверительной связи.

Для сведения скажу, что агент – ото тот человек, который по той или иной причине – идея, деньги или наличие на нею компромата – сознательно сотрудничает с иностранной разведкой, выполняет ее поручения. В паре «оперативник-агент» последний всегда занимает подчиненное положение. Ведь он, так или иначе, расписывался в своей готовности сотрудничать и поэтому нарушить свое обещание не может, не должен. Агентурная работа на иностранную разведку – это прямое нарушение законодательства любой страны. Поэтому связь с агентурой всегда осуществляется на сугубо конспиративной основе.

С доверительной связью обстоит по-иному. В большинстве случаев это человек, который не даст никаких формальных обещаний, по собственной воле – и, добавим, часто до определенных пределов – поставляет информацию иностранному представителю. Как правило, он знает или догадывается, что имеет дело с разведчиком, но бывает, что и нет.

Создается иллюзия, что он вроде никаких законов не нарушает, а на случай попадания в поле зрения контрразведки всегда может сделать круглые глаза. Боже, неужели этот милый русский парень шпион?! Спасибо за предупреждение, обязательно учту и больше не буду с ним общаться.

Контакты с доверительными связями разведчики особо глубоко не прячут, хотя по мере возможности стараются приучить их к конфиденциальности отношений, особенно в деле назначения даты и места встреч. Сами они делают все возможное, чтобы не притащить за собой на рандеву с доверительной связью наружку.

В резидентуре сразу же определили, что Брайен Бойден тянет на доверительную связь, причем очень хорошую. В ходе наших бесед от него поступала интереснейшая информация. Он, конечно, не имел прямого доступа к секретным материалам, но постоянно общался с представителями высших военных и политических кругов Великобритании, США, других натовских и не только стран. В совокупности с гигантским журналистским опытом и выдающимися аналитическими способностями этот факт делал его уникальным источником информации, ценнее многих формальных агентов.

Какое-то время ушло на проведение процедур, предусмотренных в разведке, включая, конечно, комплекс всевозможных проверочных мероприятий. После этого Брайен был утвержден моим руководством в качестве доверительной связи под псевдонимом Барков. Я заработал первую собственную галочку в вербовочной работе, или, выражаясь на разведывательно-бюрократическом сленге, добился конкретного результата.

Впрочем, наши отношения от этого никак не изменились. Я частенько приходил в офис к Бойдену в конце рабочего дня, чтобы потом вместе переместиться на ужин в ресторане. На столе у Брайена, давно бросившего курить и только изредка позволявшего себе хорошую сигару с коньяком, стояла огромная коробка с коллекцией трубок. В ходе беседы, особенно когда она принимала оживленный характер, он начинал посасывать одну из них.