Лара Прескотт - Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

Она разглаживает ладонями складки на его плаще и задерживает руку на том месте, где у него бьется сердце.

– Ты же придешь ко мне, когда появится возможность?

Он кладет свою ладонь на ее руку и еще плотнее прижимает к сердцу.

Дождь закончился, а людей около его дома стало больше. Кроме журналистов появились еще и соседи. Все они расхаживают по участку, топчут его грядки, картошку, лук и чеснок. Чуть в стороне кругами бродят мужчины в длинных черных кожаных пальто. На крыльце стоят Зинаида и приехавшая из Грузии в гости Нина Табидзе. Двумя стульями они забаррикадировали вход на крыльцо. Под одним из стульев сидит собака Бориса по кличке Тобик.

Борис подходит к крыльцу, и Зинаида убирает один из стульев, чтобы освободить ему проход. После встречи с Ольгой он смотрит на жизнь с большим оптимизмом, и, хотя он не до конца верит тому, что говорил ей, эти слова успокоили его. Стоящие в толпе люди выкрикивают поздравления, и ему приятно их слышать. Фотограф просит Бориса о фотографии, и он позирует для портрета с искренней улыбкой на лице.

Зинаида не улыбается. От сильно подведенных дуг бровей выражение ее лица кажется удивленным, но она хмурится, и он понимает, что настроение у нее тревожное.

– Ничем хорошим это не закончится, – говорит она поднимающемуся по ступенькам мужу.

– В Москве уже обсуждают то, что ты получил Нобелевку, – произносит Нина, ставя стул назад в баррикаду. – Один мой приятель услышал новость по «Радио Свобода».

– Пойдем в дом, – говорит Борис.

В доме он чувствует запах сливового пирога и вспоминает, что сегодня у Зинаиды именины.

– Дорогая, – говорит он, – прости, я совсем позабыл из-за всей этой суматохи.

– Сейчас это уже неважно, – отвечает она.

Нина идет на кухню и вынимает из духовки пирог.

Борис и Зинаида стоят в коридоре.

– Ты рада за меня, Зина? Ты рада за нас?

– Что сейчас с нами будет? – спрашивает она в ответ.

– Какая чепуха! Нам надо отметить такое событие. Нина! – кричит он в сторону кухни. – Достань, пожалуйста, бутылку вина!

– Сейчас совсем не время праздновать, – говорит Зинаида. – Они тебе этого не простят. Сначала ты отдаешь иностранцам роман, который не хотят публиковать здесь, а теперь вот это! Скандал! Зачем привлекать к себе столько внимания? Ничем хорошим это не закончится.

– Если ты не хочешь меня поздравить, то давай хотя бы выпьем за твои именины.

– Ты думаешь, что мне сейчас до именин? К тому же в прошлом году ты тоже о них забыл.

Нина выходит из кухни с бутылкой вина и тремя бокалами в руках. Зинаида отмахивается от нее и уходит в свою спальню. Нина уходит за ней, чтобы успокоить подругу, и Борис открывает бутылку.

На следующий день в дверь постучался их сосед Константин Федин. Зинаида открывает ему дверь. «Где он?» – спрашивает Федин, не дожидаясь ответа, проходит мимо Зинаиды и, ступая через две ступеньки, поднимается на второй этаж в кабинет Пастернака.

Борис отрывается от чтения поздравительных телеграмм.

– Костя, – произносит он, – зачем пришел?

– Не для того, чтобы тебя поздравлять. Пришел не в качестве соседа или друга. Я здесь по официальному делу. В моем доме сидит Поликарпов и ждет ответа.

– Ответа на что?

Федин чешет кустистую седую бровь.

– О том, откажешься ли ты от Нобелевки.

Борис бросает на стол телеграмму, которую держал в руках.

– Ни за что.

– Если ты не сделаешь этого по собственной воле, они тебя заставят. Ты это сам прекрасно знаешь.

– Пусть делают со мной все, что хотят.

Федин подходит к окну, из которого открывается вид на сад Бориса. Внизу у дома появилось несколько журналистов. Федин проводит рукой по волосам.

– Ты знаешь, что они могут с тобой сделать… Я помню, как это было. Как твой друг…

– Ты же сказал, что пришел ко мне не как друг, – прерывает его Борис. – Так в качестве кого ты сюда пришел?

– В качестве коллеги-писателя. В качестве гражданина.

Борис ложится на кровать. Металлическая сетка каркаса кровати скрипит под тяжестью его веса.

– Так в качестве кого ты пришел? В качестве писателя или гражданина?

– И того, и другого. Ты сам и писатель, и гражданин.

До Бориса дошли слухи о том, что Федину пророчат пост первого секретаря правления Союза писателей СССР [24] К. Федин занимал пост первого секретаря правления Союза писателей СССР с 1959 по 1971 г. Пастернак стал Нобелевским лауреатом по литературе 1958 г. , поэтому долго думает, прежде чем ответить ему.

– Inventas vitam iuvat excoluisse per artes.

– Вергилий, – отвечает Федин, – «Изобретение делает жизнь лучше, а искусство – прекраснее».

– Именно эта цитата выбита на медали Нобелевского лауреата.

– И чью жизнь ты улучшил своим романом? Своей семьи? – Федин понижает голос. – Любовницы? Или свою собственную?

– Дай мне время подумать, – Борис закрывает глаза.

– Времени нет. Как только я вернусь, Поликарпов потребует от меня ответа.

– Пойди погуляй. Не возвращайся сразу домой. Мне нужно время.

– Два часа, – произносит Федин, стоя на пороге комнаты. – У тебя есть два часа.

Как только Федин уходит, Борис поднимается с кровати, подходит к письменному столу и пишет телеграмму Нобелевскому комитету.

«Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен. Пастернак».

Он стоял на фоне дерева с опавшими листьями. На нем был плащ с поясом и шапка. Одна ладонь была поднята на уровень сердца. Текст под фотографией был на французском, но слово «Нобель» я прочитала без труда.

– А что написано в статье? – спросила я говорящего по-английски официанта, который принес заказанный мной petit pain au chocolat.

– Борис Пастернак получил Нобелевскую премию по литературе.

– Да? Ну, это поднимет продажи его книг, – ответила я. – А вы читали его роман?

– Конечно!

Казалось, что уже все прочитали «Доктора Живаго». Благодаря усилиям моего бывшего работодателя роман незаметно пересек границу СССР и нашел своих читателей в стране, в которой был написан. В Агентстве, конечно, не рассчитывали на то, что Пастернак станет Нобелевским лауреатом, но тем не менее наверняка считали, что произошло это во многом благодаря их собственным усилиям. Я представила себе, как сотрудники Агентства встали в круг, поздравляют друг друга и отмечают успех шотами водки. В кругу этих людей своим мысленным взором я не наблюдала Генри Ренне. Его тогда не было в Вашингтоне. И я точно знала, где он находится.

Приехав в Париж, я поселилась в отеле Lutetia не под именем Сэлли Форрестер или любым другим именем, которые использовала ранее. На этот раз я воспользовалась совершенно новым именем – написала, что я – Ленора Миллер. Потом я опустила в ярко-желтый почтовый ящик письмо, адресованное Sara’s Dry Cleaners. В письме содержался точный адрес Генри в Бейруте, а также информация о задании, которое он выполняет. Генри помогал наладить работу прозападной и поддерживавшей Фуада Шехаба [25] Фуад Шехаб (1902–1973) – ливанский политик, президент Ливана с 1958 по 1964 г. радиостанции.