Чак Паланик - На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось

Да, пускай я слабак и не оставляю автографы на членах, но в больницу к тому мальчику я поехал. В темном коридоре стояла полная тишина. У парня были длинные черные волосы, как у молодого Трента Резнора. Все остальное скрывалось под бинтами и гипсом. У кровати сидела его мать. Он не умер; спустя несколько лет, взрослый и уже стриженый, он пришел ко мне на творческий вечер.

Когда я сел рядом с койкой и заговорил с парнем, его мама вышла в коридор и там заплакала.

Я точно знаю, о чем мечтают мои ученики: им подавай формулу гарантированного успеха.

И, поверьте, я с удовольствием ее раскрыл бы, но ведь тогда все подряд начнут ею пользоваться, и… Взять тот же чиклит. Первооткрыватели жанра вытянули самый настоящий счастливый билет: книжки в духе «Секса в большом городе» и «Дневника Бриджит Джонс» продавались так бойко, что у издателей даже терминология поменялась. Если раньше аббревиатура SF расшифровывалась как «science fiction» («научная фантастика»), то после успеха «Шопоголика» и «Дьявол носит Prada» она стала означать «shopping & fucking». Каждый уважающий себя автор стремился явить миру собственный проект в розовой обложке – отнюдь не такой качественный, как первые, успевшие стать классикой романы, – в надежде оседлать волну и покатиться на ней к успеху. Рынок чиклита в результате захлебнулся и умер.

Словом, если я и раскрою железобетонную формулу успеха, очень скоро она перестанет работать.

Поэтому я просто шепну вам на ушко пару испытанных временем приемчиков, которые всегда находили отклик в сердцах американцев.

Во-первых, в классическом американском бестселлере обычно три главных героя. Один послушно исполняет все приказы, он робкий и сговорчивый – словом, пай-мальчик или пай-девочка. Второй герой – его полная противоположность. Бунтарь, которого хлебом не корми – дай нарушить какое-нибудь правило и перетянуть на себя все внимание. Ну а третий – задумчивый тихоня. Как правило, он и есть рассказчик, посвящающий читателя в суть дела.

Пассивный пай-мальчик обычно кончает жизнь самоубийством.

Бунтаря казнят.

А задумчивый свидетель, увидев, как печально сложилась судьба двух других героев, покидает место событий. Он стал мудрее и готов поделиться поучительной историей с миром.

Не смейтесь. В основе практически всех американских бестселлеров двадцатого века лежала именно эта формула.

Например, в «Унесенных ветром» невзрачная Мелани Уилкс знает, что не сможет выносить и родить второго ребенка, но при этом восторженно замечает, что Эшли всегда хотел большую семью… Угадайте, кто у нас умрет в родах? В «Долине кукол» послушная Дженнифер Норт выступает на Бродвее, шлет деньги деспотичной матери и исполняет, по сути, роль красивой мебели. Когда ей диагностируют рак молочной железы и сообщают, что необходима мастэктомия, которая безнадежно испортит ее внешность, она принимает смертельную дозу барбитуратов. В «Ребенке Розмари» Терри Джиноффрио выбрасывается из окна, а Эдварда Хатчинса, глаголящего истину, убивают ведьмы. Заметьте: Эдвард «Хатч» Хатчинс – еще и «ружье» романа. Автор почти до последнего держит его в коме, чтобы перед самой смертью он очнулся и успел сообщить ключевую информацию, которая запустит процесс выяснения истины в третьем акте. Немного неуклюже, согласен, но ведь работает!

Во всех этих случаях самоубийство пассивного персонажа приводит к казни бунтаря.

Иногда это не казнь как таковая. Особенно в случае с героинями женского пола. Скарлетт О’Хара оказывается отвергнута мужем, семьей и обществом. После смерти дочери и выкидыша она остается один на один со своим отчаянием. Похожая судьба ждет Нили О’Хару, героиню «Долины кукол», называющую себя так в честь любимого вымышленного персонажа (очень «мета», мисс Ж. Сюзанн). Все мужья ее отвергли, Голливуд и Бродвей тоже. Она, когда-то мечтавшая завоевать любовь всего мира, плотно сидит на наркотиках и никому не нужна.

Вспомним также «Общество мертвых поэтов», где послушный сын врача кончает жизнь самоубийством, а учителя-бунтаря ждет изгнание. О судьбах главных героев нам поведает тихий наблюдательный студент.

В «Пролетая над гнездом кукушки» рассказчик большую часть книги молча следит за происходящим, а потом сбегает из психушки и описывает нам события прошлого. Ретт Батлер покидает клан О’Хара и возвращается в Чарльстон. Анна Уэллс из «Долины кукол», добрая и славная девушка, мечтающая повидать мир, в конечном итоге возвращается из Нью-Йорка в родной провинциальный городок, откуда так хотела сбежать (по крайней мере, в фильме). А Ник Каррауэй покидает Лонг-Айленд и уезжает обратно на Средний Запад.

Не думайте, будто я смог устоять перед этой формулой, столь любимой массовым читателем. На первый взгляд в «Бойцовском клубе» только два главных героя: Тайлер и рассказчик. Однако паинька-рассказчик совершает самоубийство, а плохиша-бунтаря все же казнят. Из этих двоих складывается третий – тот самый мудрый свидетель, описывающий происходящее.

Какой из этого следует извлечь урок?

Не будьте слишком пассивны. И слишком напористы. Наблюдайте за людьми и учитесь на чужих крайностях. Мы, американцы, это любим. И боже мой, такие книжки по сей день разлетаются как пирожки!

О втором верном способе продать книгу рассказывать чуть… труднее. Уж больно щекотливая тема.

Американцы – самые натуральные вуайеристы. Мы нация соглядатаев и обожаем смотреть, как страдают другие. Особенно если это подглядывание в замочную скважину позволяет нам думать, будто мы совершаем доброе дело, реально творим добро, а не просто превращаем чужое горе в потеху.

Несколько лет назад мой редактор помог мне выйти на связь с редактором журнала «Харперс». Вот чем занимается хороший редактор: сводит вас с людьми вроде Билла Буфорда или Элис Тернер, которые могут заказать вам какой-нибудь текст или купить вашу короткую прозу. Благодаря подобным публикациям вы становитесь заметной фигурой на книжном рынке, и читательская аудитория растет. Так вот, меня познакомили с Чэрис Конн, которая была редактором рубрики «Погружения» («Sojourns») в «Харперс». Как бессменный член общества «Какофония», я то принимал участие в «Новогоднем безумии», то занимался какой-нибудь индустриальной спелеологией – словом, историй про безрассудные выходки всяких больных на голову людей у меня хватало, и они отлично подходили для ее рубрики.

На первой же рабочей встрече Конн меня предупредила: «Никаких счастливых избавлений». Затем она строго пояснила, что новый главный редактор издания постановил: отныне в журнале не может быть ни единого рассказа со счастливым финалом. Помню, я тогда решил, что редактор – старый циник и брюзга. Теперь я понимаю: он просто хорошо знал вкусы американской публики.