Юлий Марголин - Путешествие в страну зэ-ка (Полныӣ текст)

Я назвал магическое имя. И сразу всполошились, поднялись из постелей Леонтий Альбертович и Лина Григорьевна. Еще не веря своей удаче, я снял тяжелый рюкзак с плеч.Меня пригласили к столу. Под окошком между кроватями был столик, заваленный книгами.

- Вы не завтракали? Что вам приготовить?

И уже Лина Григорьевна хлопочет у стола,и я глазам не верю: для KOГО? для меня, лагерника, накрывают стол белой скатертью,ставят настоящие чашки, тарелки, масло, яичницу, чай и сахар? - Я был потрясен: ведь это возвращение к родным! Я здесь как дома! Леонтий Альбертович первым делом дал мне денег и проводил на телеграф. Я выслал телеграмму жене в Тель-Авив.ЭТО был первый привет от пропавшего без вести,после долгих лет молчания.

- И телеграмма дойдет?

- Дойдет! ~ сказал Леонтий Альбертович, - а теперь подумаем как вас устроить на ночлег. Мы вышли на улицу, уселись на табуретах под единственным деревом,и Леонтий Альбертович открыл прием.

Я мог убедиться,что человек, к которому привела меня судьба,был значительным лицом в славгородской ссыльной колонии.Все проходившие мимо кланялись ему и подходили обменяться несколькими словами.На пятом году ссылки он знал всех, и все знали его. Подошла худенькая черноглазая девушка:

- Это Клара, плановик завода, куда вы завтра пойдете наниматься на службу. Подошел плотный, круглолицый человек:

- Познакомьтесь, это Киршенберг, известный варшавский адвокат. Он с женой отсидел три года за отказ принять советский паспорт...У них вы будете спать сегодня.

Двух часов не прошло, - и я имел большой круг знакомых в Славгороде.

Так началась моя дружба с четой Соловейчиков. Оба были высококультурные люди, хорошо знавшие Европу. И Европа знала их. В "Автобиографии" Стифен Спендера, знаменитого английского поэта, вышедшей в 1950 году, есть страницы, посвященные берлинскому дому Соловейчиков в конце 20-ых годов. Их славгородский дом, однако, резко отличался от берлинского: нора, которую годами приводили в человеческий вид. При мне - приладили деревянные щиты-ставни к окнам.Соорудили подобие настольной лампы. Леонтий Альбертович,будучи ссыльнопоселенцем не имел нормального советского паспорта и обязан был каждые две недели являться в милицию. Выезд из города был ему запрещен. Ему уже было за 70 лет, он не работал и жил за счет посылок, регулярно получавшихся из-за границы... Но не об этом я хочу рассказать. Эпопея ссыльного житья-бытья изгнанников в алтайской глуши еще ждет своего бытописателя.Я хочу рассказать о чуде в Славгороде: о том,как удалось вытащить чету Соловейчиков из Сибири и перевести их в Париж.

Осенью 1946 года я был во Франции. Я привез в Париж собственноручное письмо Лины Григорьевны, написанное по-французски ее дочери. К этому письму я прибавил свои пояснения . Дочь Соловейчиков была замужем за французом; в семье мужа был знаменитый родственник: писатель Андрэ Жид.

Письмо открыло глаза. Впервые было в нем сказано все, чего не было в мирных и благополучных подцензурных посланиях из Славгорода в Париж: крик о помощи, SOS на высшей ноте.

Таких писем не пишут в официальные учреждения, их можно адресовать только родным...И родные не всегда находят силу и решимость действовать.Но в данном случае произошло чудо.

С помощью родни мужа дочь добилась аудиенции у самого Вячеслава Михайловича Молотова. Он как раз в это время находился на сессии Объединенных Наций в Париже.

Молотов спросил:

- Ваш отец не в лагере? - и узнав,что "только на поселении", обещал помочь.

"Помощь" Молотова, как и следовало ожидать, заглохла. Но вмешалось французское правительство. Французским послом в Москве был тогда генерал Катру: не дипломат, а солдат, прямой и честный человек. Для него освобождение родителей французской гражданки Гизы Друэн превратилось в дело чести.

Полтора года продолжалась борьба за освобождение Леонтия Альбертовича и его супруги. За это время Катру шесть раз обращался с нотами по их поводу к советским властям, запрашивая, напоминая, ходатайствуя, настаивая, протестуя,надоедая и не отставая. НЕ каждый дипломат проявил бы такую настойчивость И для кого? Соловейчики даже не были французскими гражданами.

Долго было бы рассказывать все этапы и перипетии в той войны за Соловей-чиков. Одно время они уже впали в полное отчаяние. Но в конце-концов - осенью 1948 года - прибыл в районную милицию города Славгорода на имя четы Соловейчиков фантастический и невиданный документ: заграничный паспорт с визой во Францию.

Документ невиданный в буквальном смысле слова: с начала октябрьской peволюции никто в Славгороде не получал и в глаза не видел заграничного паспорта . Для местных жителей Барнаул был столицей, а Свердловск - фатой-морганой на краю горизонта. В Москву ездили только редкие олимпийцы по делам службы.

Грянула неслыханная весть. И волосы стали дыбом на голове начальника районного НКВД. - Что это значит?" - Соловейчиков он знал издавна, и особенно ими не интересовался и вдруг оказывается, что Леонтий Альбертович человек не простой, за ним таинственные силы, мировые державы!

Нормально не разрешается ссыльному самовольно отлучиться в соседний колхоз, а тут - паспорт в Париж! . . Начальник НКВД облился холодным потом. Он был ошеломлен.Что за человек такой - Леонтий Альбертович Соловейчик?.. .Ситуация почти как в гоголевском "Ревизоре ": шесть недель сидит инкогнито некто и наблюдает. "За эти шесть недель была высечена унтер-офицерская вдова!" - "Семь лет!" - За эти семь лет чего только не происходило в районном городе Славгороде! Что скажет и расскажет Соловейчик? -

Город был взбудоражен.

Двумя годами раньше отпустили из Славгорода группу польских граждан. Провожая их, местные коммунисты усмехались. - "Мы идем за вами следом, не беспокойтесь.." А здесь было доказательство, что при доброй воле и настойчивости можно пробить стену, проложить дорогу из сибирских сугробов прямо в Париж - в вольный мир.

К Леонтию Альбертовичу потянулось паломничество. - "Не забывайте о нас, помните о нас! "Ведь он был только одним из многих, и почему чудо, кото-рое случилось с ним, не могло повториться с ссыльными из Литвы, из Прибалтики, кто знает - из Центральной России? -

Всколыхнулись надежды, ожили похороненные мечтания .В день отъезда Леонтия Альбертовича густая толпа стояла на станции. Билеты приготовили ему и Лине Григорьевне не на обыкновенный поезд, а на транссибирский экспресс, без пересадок в Москву. Для этого понадобилось особое содействие власти. Началъник НКВД прислал автомобиль отвезти их на станцию. Он лично явился провожать их на вокзал, стоял на вытяжку, а увидев, что отсутствует среди провожающих начальник городской милиции, рассвирепел.