Лариса Литвинова - Летят сквозь годы

Лишь к вечеру возвратилась Катя на свой аэродром. Самолет поступил в заботливые руки Техника Лели Евполовой. Пискарева доложила о событиях дня начальству и, когда Бершанская разрешила отправиться отдыхать, стала просить не отстранять ее от ночных боевых полетов.

— Товарищ командир, ведь я сегодня своими глазами видела фашистов. Знаю их размещение и места скопления. Как же я могу сегодня не лететь на боевое гадание? Именно я должна обязательно лететь…

— Вы же устали за день, товарищ Пискарева. Да и самолет ваш, как вы сказали, имеет пробоины.

— Товарищ командир, какие же это пробоины? Техник их так позаклеит, следа не найдешь. А устала? Кто теперь не устал? Вы только разрешите мне сразу и обед, и ужин съесть… — неожиданно заключила Катя.

Бершанская улыбнулась доброй своей улыбкой, которую каждая девушка в полку воспринимала как материнскую:

— Проголодалась? Разрешаю: сразу и обед, и ужин. Но только чур в воздухе не уснуть! Спать на земле. Договорились?

— Есть, товарищ командир, — щелкнула Катя каблуками неуклюжих своих сапог, — спать не в воздухе, а на земле!

Встретившись через несколько минут с Таней, Катя вроде бы совсем не к месту повторила эту фразу. А Таня поняла, сказала:

— Тебе, значит, не спать сегодня ни в воздухе, ни на земле. Выпросила задачку? Да?

— А ты бы не выпрашивала? Нет? Молчи уж, я тебя знаю. Пойдем-ка, я подзаправлюсь немного и тебе некоторые детали обрисую. Я ведь там все высмотрела. Пригодится.

Крепкая дружба объединяла девушек полка. Помогали друг другу советом, рассказом — что видели, что заметили. Соперничество разгоралось лишь по поводу того, чтобы первой идти на задание, каким бы трудным и опасным оно ни было, и, конечно, сделать побольше боевых вылетов.

Танина смелость обусловливалась предварительным вдумчивым трудом — проработкой маршрута, собиранием и запоминанием всяческих ориентиров. Не случайно именно с Таней Макаровой делились многие своими впечатлениями, подобно Кате, «обрисовывали детали».

На разведку войск противника днем Таня чаще всего летала со своим штурманом Верой Белик. Если приходилось лететь с кем-нибудь другим, то все равно Таня с Верой вместе склонялись над картой. Вера производила какие-то расчеты, приговаривая: «Ах, это типичное не то…» — или радовалась: «Вот это возьмем за основу».

Девушки при расставании обходились без лишних слов. Просто одна спросит:

— Пошла?

Другая ответит:

— Пошла!

Не разрешала себе Вера и волноваться в отсутствие любимого командира. Но все знали: волновалась очень. Она становилась даже какой-то удивительно похожей на Таню: могла шутить, а глаза — печальные-печальные.

Как-то Таня вылетела на разведку и уточнение линии фронта в районе города Минеральные Воды. В задней кабине сидел оперативный работник штаба армии. Самолет несется на высоте одного-двух метров над землей по широкой долине. Слева тянутся невысокие холмы, справа — ровное плоскогорье. Чтобы не заметил с воздуха противник, надо как можно теснее прижиматься к земле, вести непрерывное наблюдение: видеть каждую точку в небе, каждый кустик внизу.

Таня заметила на горизонте две черные точки. Они росли, приближались. Настоящим спасением оказалась маленькая рощица. Таня посадила самолет и вместе с офицером подтащила его под деревья. Истребители пронеслись, не заметив.

Снова взлетели, и снова через несколько минут пришлось садиться. Таня невольно вспомнила Катю Пискареву: «Действительно, мы с тобой, подружка, становимся какими-то наземниками». Кругом стояла неухоженная — пополам с бурьяном, — неубранная пшеница. Зерно уже высыпалось; пустые колосья жалко топорщились, кололи лицо и руки. Ничего-то не было в этом неказистом поле хорошего. А Таня думала о нем с нежностью: «Вот доброе полюшко попалось…» Фашисты опять не заметили самолет.

Вообще, они будто играли: то уходили, то появлялись — сновали на просторе в безбрежном океане неба. А она, летчица Татьяна Макарова, вынуждена была прятаться, прижимаясь, припадая к самой земле, выискивая затененные ложбинки и балочки, или и вовсе то и дело садиться и тащить самолет, который только в воздухе легок и резв, тащить его, обливаясь потом, под деревья — маскировать, укрывать, как краденое… Фашисты — разбойники и грабители, и от них же прячься!

Обидно, но прятаться пока необходимо. Таня мобилизовала всю свою волю, всю свою зоркость.

И все-таки уберечься до конца не удалось. Когда офицер штаба собрал все нужные сведения и с этим драгоценным грузом они возвращались, пара истребителей, вывалившись ив-за облаков, атаковала беззащитный самолет.

Нет, Таня не считала его беззащитным. Увидев, что сзади на нее пикирует истребитель, она круто развернулась. Пулеметная очередь прошла мимо. Противнику оставалось карабкаться вверх и опять пикировать. И опять Таня повторила тот же маневр. Истребитель проскочил, впустую рассеивая огонь. Истребителей было два, а действовал только один: он разворачивался для нового захода. Таня выключила мотор и приземлила самолет.

Одновременно и она, и офицер штаба бросились в разные стороны и залегли. Над головой у Тани просвистели пули. Она смотрела на свой самолет. «Только бы не сжег… только бы не сжег».

Это была последняя атака нахального истребителя. В небе появилась пара «ишачков». Один фашист бежал сразу. Второму наши И-16 навязали бой. Он был коротким; стремительными атаками И-16 послали «мессершмитт» вниз. Там, где он упал, взметнулся столб черного дыма.

Таня вскочила. Она бежала к своему самолету и смотрела в небо, на друзей-истребителей, так вовремя подоспевших на выручку. Истребители приветственно покачали крыльями: «Продолжай путь, братишка! Враг побит». Им же и в голову не приходило, что они помогли сестренке.

Таня занялась осмотром самолета. Первое, что она заметила, — это вытекающий тоненькой струйкой бензин. Вначале предположила, что открылся кран, но, когда зашла со стороны мотора, увидела: бензобак пробит. Таня заткнула пальцем пробоину: «Вот горе! Как же с пробитым баком лететь? Хоть и недалеко, всего несколько минут полета, а вспыхнешь, как спичка. И хватит ли бензина?»

Подошел офицер улыбаясь:

— Живы мы и здоровы…

Таня сказала спокойно:

— Пробит бензобак. Соорудить бы… какую-нибудь пробку…

— Большая пробка нужна? — Офицер посмотрел на Танин побелевший от напряжения палец: — Сейчас попробую поискать палку, деревяшку. А вот на центроплане пробоины, это ничего?

— Ничего! — сказала Таня. — Главное — ищите палку.

Офицер отправился разыскивать по полю какой-нибудь подходящий для пробки материал. Скоро он притащил сухую корягу и принялся выстругивать из нее пробку. Делал это ловко, пробка получилась отличная. Забили ее на совесть. Таня восхитилась: