Лариса Литвинова - Летят сквозь годы

Несколько человек, словно петухи, прыгая на одной ноге, наскакивали друг на друга. Из самолетов тоже вылезали желающие погреться; шли неуклюже, по-медвежьи, растопырив руки, разминая затекшие ноги.

Несколько раз вылетал самолет-разведчик и возвращался ни с чем. Погоды не было. И все-таки все ждали возвращения разведчика с нетерпением. Наконец послышался гул самолета.

— Что-то он нам везет?

— Зря воздух утюжит. И так ясно, что погоды нет. Лучше десять вылетов сделать, чем вот так сидеть и ждать у моря погоды. Домой отпустили бы, что ли.

— Вот посмо́трите, скоро отбой!

Самолет-разведчик заходил на посадку. Таня поднялась и сказала мне:

— Пошли, Лора, еще слетаем. А то и вправду отбой дадут.

Мы направились было к самолету, но Таня свернула к машине командира полка — навстречу нам шла Бершанская.

— Что, девушки, замерзли? Видно, не будет сегодня погоды. Как успехи нового летчика? — спросила она Таню, кивнув на меня.

— Пока плохо чувствует землю, — ответила Таня. — Можно сделать с ней еще несколько полетов?

— А будет толк в такую погоду? Макарова любую погоду любит, я знаю.

— А Розанова если справится в плохую, то в хорошую и подавно! — смеясь, ответила Таня.

К командиру полка подошли Пискарева со штурманом. Они летали на разведку погоды. За ними потянулись и все находившиеся на аэродроме. Пискарева докладывала:

— Высота облачности над аэродромом двести метров, над горами — еще ниже. Мы — по долине до самого ущелья. Там мокрый снег. Видимости — никакой. На цель пройти невозможно, просветов в облачности нет. Снег тянет в сторону аэродрома.

Таня дернула меня за рукав:

— Пока Бершанская будет звонить в дивизию, мы парочку полетов сделаем. Слыхала, снегопад в нашу сторону идет?

Мы успели сделать три полета. Крупными хлопьями повалил снег, забивая смотровой козырек, стекла очков. Летать дальше было невозможно. А тут и отбой дали.

— Дела движутся! Завтра еще несколько полетов сделаешь со мной, чтобы закрепить. И можно летать на боевые. Тебе ведь, я знаю, неймется, — сказала Таня, и я пошла спать с легкой душой. Таня умела сказать так, что никаким сомнениям не оставалось места. На другой день она заявила, что я теперь летаю «как бог». И я, хотя, конечно, понятия не имела, как боги летают, поверила в свои силы.

Тихо в комнате. Час назад закончились боевые полеты. Закончились успешно. Потерь не было. Все устали, спят. Не спит одна Таня. Она сидит у стола и пишет.

Вот она подняла голову. Обвела взглядом спящих подруг, посмотрела в сторону печи. «Здорово, что дневальная натопила на славу — девчата не будут мерзнуть. Одежда просохнет у печки». А там, где только можно было примостить — на стульях, на табуретках, на поленьях, — висели портянки, меховые носки; пирамидой возвышались унты, валенки, рукавицы.

«Измучились все с этой дрянной погодой… — думала Таня. — А скоро уже Новый год. Вот чего не знаю — как готовится эскадрилья к новогоднему вечеру? Теперь это моя забота. Что касается боевой работы, тут можно быть спокойной: каждую проверю, каждой сумею помочь, если что — буду требовать. Да требовать-то особенно не придется — все сами стремятся сделать побольше боевых. На техников, вооруженцев тоже можно положиться — машины, бомбы всегда готовы в срок. Девочки, девочки, какие же вы молодцы! А все-таки как у нас самодеятельность?»

И Таня среди других пунктов записала в блокнот:

«Вместе с Карпуниной проверить самодеятельность».

Новый, 1943 год встретили весело. Ранним вечером была получена боевая задача на пятьдесят вылетов. Всего пятьдесят вылетов! Погода стояла хорошая: звездное небо, легкий морозец. Противник не ожидал, что в ночь под Новый год на его голову будут сброшены бомбы. А девушки сбросили. Сбросили еще до 23 часов. Потом быстро зарулили самолеты и с песней поехали к столовой.

Командир полка сообщила, что приедут приглашенные братцы-бочаровцы, и разрешила понаряднее одеться. Поднялся настоящий переполох.

Таня любила строгость военной формы. Сделанная по распоряжению командующего новая форма — прямая синяя юбка и коричневая гимнастерка — очень шла ей, да и не было у нее, как и у многих, цивильного платья. А шелковые чулки и туфельки на каблуках были. Таня расправляла скользкую паутинку чулка, когда Вера, слегка толкнув ее локтем, ехидно спросила:

— Сапожки по ножке выбираешь?

— Ой и зловредная ты, Верка! — засмеялась Таня. — Да ведь я сегодня за целый год натанцеваться планирую. Одобряешь?

— Безусловно! Мы с тобой в паре так оторвем!

Однако неразлучная пара Макарова — Белик на этом веселом вечере была разлучена. Братцы наперебой ухаживали за сестрицами. Таня была, что называется, в ударе, танцевала до упаду.

Мастер по вооружению Маша Марина — дед-мороз — оделяла всех забавно составленными письмами-пожеланиями. Вера ужасно сконфузилась — даже уши зарумянились, — прочитав: «Десятерых сыновей тебе от твоего милого». Мелькнула мысль: значит, все знают, что у нее есть милый, что она без памяти любит Савву…

Однополчанки скорее догадывались о Вериной сердечной привязанности. Зато доподлинно знали: Белик любит детей, потому и институт выбрала педагогический — возиться с детьми всю жизнь. Почему же это не обыграть?

А Вера думала: «Девочки мои родненькие, разве любовь скроешь? Да и не хочу скрывать от вас — люблю! — Она приложила свои сразу похолодевшие от волнения ладони к пылающим ушам. — Сыновей желаете? Что ж, у мамы вон было восемь детей. Савва рассказывал: его родители тоже многодетные. Спасибо, подружки, за пожелание. Десятерых так десятерых. Дайте только войну закончим!»

Вера бережно свернула тоненькую бумажку «пожелания» и, поскольку привычной гимнастерки с карманами не было — была надета по случаю праздника белая кофточка, — оттянула вырез кофточки, спрятала крохотный сверточек, как талисман, на груди.

Лавируя среди танцующих, к Вере пробирался Савва; они протянули друг другу руки и вместе опять вступили в танцевальный круг.

Новогодний вечер был незабываемо хорош.

С первых дней нового года началось наступление наших войск на Северном Кавказе. Линия фронта быстро перемещалась на запад. Днем полк то и дело менял базы на заснеженных просторах Ставрополья. Но когда наступала ночь, оказывалось, что противник отошел еще дальше и радиус действия самолетов недостаточен, чтобы сбросить бомбы на его позиции.

По-настоящему ночники настигли фашистов где-то под Краснодаром. А тут дружная весенняя распутица на некоторое время сковала боевые действия. Полк застрял в станице Джерелиевской.

В батальоне аэродромного обслуживания кончились продукты; несколько дней авиаторов кормили чечевицей, случайно оказавшейся в запасе, без соли, без жиров, без хлеба. Не было бензина и бомб — машины с ними загрузли где-то в дорогах, вернее, в полнейшем бездорожье.